Кое-что о прошлом, будущем и настоящем
Шрифт:
– Да, Фуфел тебе по гроб жизни обязан. Вылетел бы еще в прошлом году из-за языка. И когда ты все успеваешь?
– Жалко мне вас, дембелей бесшабашных, что сгубили свою жизнь сгоряча. Потому и приходится изучать ночной радиоэфир, – отшутился Серега.
(Володька Павлов по прозвищу «Фуфел Тряпочный», их четвертый корешок, проходивший в школе испанский и успевший благополучно его забыть после армии и Рабфака, ввиду отсутствия в «Мудях» испаноязычной кафедры, был направлен в немецкую группу и по определению был первым кандидатом на вылет. Однако, благодаря собственному упорству и бескорыстной пахоте
– Я когда из Интуриста уходил, – продолжал разгоряченный ликерными парами Серега, – обнимали, целовали. Лапочка мол, говорят, душка, приходи к нам после института, пройдешь переподготовку по нашей программе – возьмем с удовольствием.
– Пойдешь? – деловито осведомился Кот.
– А толку что. У переводчика голый оклад – 95 рэ. И никаких перспектив – мужиков за границу не выпускают. Как же, потенциальные перебежчики. Кругом одно бабье, кормится мелкой фарцой от иностранцев – парфюм, косметика, шмотки, жвачка, бижутерия всякая. Дешевки поганые. Правда, у кого пучок полохматистей – того выпускают за границу, сопровождающими тургрупп. Был у нас мужичок один – старший переводчик. Ему уже за 40, а он все «Илюша», с окладом в 105 рублей, всю жизнь в Союзе. Обабился совсем!
– Эх, Серега, у колодца да не напиться, – Кот шутливо похлопал его по плечу, стараясь сбить накал страстей.
– Не мой профиль, – обреченно выдавил из себя Серега.
– Профиль у нас один, – наставительно заметил Кошкин. Поэтому слушай, студент, правило №3:
Дрючить надо всех подряд: и молодых – и старых, и красивых – и некрасивых, и толстых – и худых! Бог увидит – смилуется и пошлет хорошую!
– Как тебе Ольгу?
– Да, удовлетворенно промурлыкал Кот, зажмурившись от удовольствия, – но сколько мне для этого пришлось их перепахать!
Серега грустно молчал, задумчиво глядя на шкалу радиоприемника.
– Ладно, – вывел его из оцепенения Витек, – не переживай. Съездишь в Болгарию, прибарахлишься слегка. Человеком станешь! Давай лучше пару часов перекемарим, а потом поедем сдаваться. Кто там у нас сегодня на кафедре принимать будет?
– Добрыня Никитич.
– Так он нам, вроде, не читал ничего.
– Не читал, но лабораторные вел. Въедливый, зараза.
– Ничего, обуем как-нибудь, прорвемся. Иди, ложись в другой комнате, там диван есть разложенный, накроешься пледом.
Проводив взглядом слегка пошатывающегося от усталости Серегу, Виктор начал убирать со стола остатки ночного пиршества. Оттащил все на кухню, посуду забросал в мойку – «вечером все помою». Перед тем, как идти к себе, что-то вспомнив, заглянул к Сереге. Тот, очевидно рухнувший уже без сил прямо по ходу движения, распластался поперек дивана и, улыбаясь чему-то во сне, выпускал краешком рта длинную тягучую слюну. Полосатый плед валялся рядом, на полу. Вспомнились строчки из песни Володи Высоцкого – «Эх, бедолага! Ну, спи, Серега!». По-отечески укрывая спящего пледом, автоматически бросил взгляд на дисплей модных электронных часов (подарок отца ко дню рождения). Покачал головой, но все же выставил звонок на нужное время – может все-таки удастся поспать.
До подъема оставалось меньше часа…
Примечания:
Рабфак – название вечернего подготовительного факультета для рабочей молодежи в МАДИ
«Муди» –
АП, АТ, АД, ОД – названия факультетов и потоков в МАДИ: АП – автомобильные перевозки, АТ – автомобильный транспорт, АД – автомобильные дороги, ОД – организация движения.
Часть II. «За кордоном».
Глава 1. По Румынии.
Ура-а-а-а…Многоголосое раскатистое эхо волнами покатилось по вагону, с каждым разом все усиливаясь вливающимися в общий хор голосами из открытых купе. Скорый поезд «Москва-София», добрых пару часов простоявший в молдавских Унгенах по причине замены вагонных пар, наконец-то тронулся и, медленно набирая ход, не спеша вползал на мост через пограничный Прут, за окошком замелькали проволочные заграждения и контрольно-следовая полоса.
Группа советских студентов во главе с двумя преподавателями торжественно въезжала на территорию сопредельной Румынии. Приключения начинались…
Поезд, проехав несколько сот метров снова остановился. Через некоторое время у выхода из вагона послышался какой-то невнятный шум, обрывки незнакомой гортанной речи. Потянуло запахами полуденного зноя, давно немытых тел и несвежего нижнего белья – в вагон вваливались румынские пограничники.
«Кукуруза, попушой – у румына хрен большой!»,– выглянув в коридор торжественно объявил Кошкин и, по-деловому, добавил, – готовь, братва, шмотки для досмотра и таможенные декларации! Игорь Скворцов – «Скворец» и Васька Косенко – «Казак» (родом с Кубани) покорно стали вытаскивать чемоданы, кладя на них сверху паспорта и декларации. Чуть помедлив и переглянувшись друг с другом, Кот и Куперман тоже разложили свой нехитрый скарб.
Вопреки общим опасениям, процедура таможенного досмотра прошла быстро и без заминок. Немало удивившись такому ходу событий, компания приятелей, убрав вещи, расселась по местам в ожидании отправления поезда. Поезд стоял.
Тягостное молчание, установившееся в купе, неожиданно резко было нарушено какой-то яростной перепалкой, переходившей с русского на румынский и обратно, раздававшейся где-то в конце вагона. Мимо промчался встревоженный Напольский. Прошло еще некоторое время. Перебранка стихла. Куперман осторожно выглянул – навстречу шел слегка смущенный Напольский. «Предупреждал же всех перед отъездом – не берите лишнее, все равно отберут», – он сокрушенно махнул рукой и скрылся в своем купе.
Пограничники вышли из вагона, но поезд по-прежнему не двигался.
– Ух, жара,– пробормотал Кошкин, – Игорек, открой окно, что ли! («климатик», это последнее чудо прогресса и цивилизованного комфорта, на стоянках почему-то не включали).
Спортивно сложенный Скворец, подойдя к окну, играючи, одной рукой, легко опустил стекло и, высунув голову наружу, удивленно воскликнул:
– Мужики, гляньте-ка!
Все с азартом, мешая друг другу, бросились к окну, сразу ставшее узким, пытаясь просунуть в него головы и стараясь что-нибудь разглядеть. Усилия того стоили! Удобно устроившись на подножках вагона и положив на колени свой АКМ, румынский солдат с аппетитом уплетал только что конфискованную у кого-то колбасу!