Шрифт:
ГЛАВА 1
– Теть Ян, не жмет, нет? – голос племяшки раздался за моей головой, и я вынырнула из телефона.
Обернулась на бойкую пятилетку, мельком глянув на спутанный резинками комок своих светлых волос, и бодро произнесла:
– Не жмет, Вась. Ты самый лучший парикмахер.
Даже не видя лица, я по одному только горделивому смешку поняла, что девчонка широко улыбается, польщенная комплиментом. Позволив ей дальше колдовать над моей прической, я снова углубилась в телефон.
Мое внимание
Таким озорством его взгляд был наполнен, только когда он находился в море. В те редкие пару недель, когда он возвращался домой, Дима страдал от незнания, куда себя деть, и, казалось, считал дни до следующего рейса. А я уже по привычке провожала его без слез, зная, что впереди очередная разлука минимум на пять месяцев.
Что ж, стоило этого ожидать, когда соглашалась выйти замуж за судового механика. Но разве не Дима обещал мне тринадцать лет назад: “Я только заработаю на квартиру, а дальше найду работу в порту”?
И вот я сижу в нашей чудесной квартире – такой большой и такой пустой. А муж все еще на что-то зарабатывает.
В двери повернулся ключ, и мы с Васькой одновременно подскочили.
– Мама пришла! – воскликнул мой маленький парикмахер уже на ходу в прихожую.
Я поднялась и, не глядя в зеркало, двинулась за племяшкой. В дверях стояла моя младшая сестра Лилька. Придерживая округлый животик, она присела, чтобы обнять старшую дочурку.
– Беги, малыш, посмотри, что я купила, – Лилька отдала Васе пакет с вкусняшками, и девчонка, напевая себе под нос, потащила добычу на кухню.
– Все хорошо? – мой голос звучал так встревоженно, что стало даже неловко. Нельзя показывать, как сильно я переживаю, иначе это может передаться самой Лиле, а в ее положении это непростительно.
– Уже лучше, – с охами и ахами сняв обувь, мой любимый колобок прошел в комнату, – Гриша говорит, что сегодня ночью даже не плакал.
Мое сердце сжалось от одной мысли о трехлетнем племяннике Боре, который на днях неудачно упал с высоты на детской площадке и теперь лежал в больнице вместе с папой, пока Лиля готовилась рожать третьего малыша.
И каждый раз, видя беспокойство в глазах сестры, я ощущала чувство вины, будто это моя неконтролируемая зависть поставила под угрозу благополучие ее семьи.
Лильке было всего восемнадцать, когда она родила Василису от заезжего курортника-ловеласа, резко скрывшегося с радаров, едва узнав о беременности красавицы-южанки.
К счастью, сосед Гриша, с детства сохнущий по моей сестренке, не остался в стороне и всячески помогал: где-то спустить коляску, где-то сбегать в магазин, где-то покачать ребенка. Мы и не заметили, как скоро Гриша стал для Васьки папой, а для Лили – мужем.
Через два года у ребят родился общий малыш – Борька.
Когда сестра на семейном сборище в честь юбилея папы объявила, что скоро станет мамой в третий раз, я поймала себя на мысли, что завидую. По светлому, конечно, но как же все-таки сильно я хотела быть на ее месте!
Мне тридцать один и, сколько себя помню, я всегда мечтала быть мамой. Я катала кукол в коляске, заворачивала кота в пеленки, пела колыбельные плюшевым игрушкам. Даже замуж за Диму я выскочила сразу после школьного выпускного, но муж предложил сначала обзавестись жильем. Конечно, я послушалась, и пошла учиться на кондитера, надеясь однажды готовить вкусности на всю свою большую семью.
Только Дима пропадал в море, и, когда три года назад он наконец согласился на ребенка, я думала, что все изменится. Что он станет чаще бывать дома. Что будет ходить со мной за ручку, пока я буду нелепо ковылять по парку. Что будет гладить мой растущий живот и разговаривать с малышом.
Но стало только хуже. Рейсы участились и стали продолжительнее. И за те короткие отпуска дома мы не успевали как следует обсудить нашу жизнь.
“Что тут обсуждать? Чтобы ребенок получился – его надо делать” – говорил Дима, увлекая меня в спальню всякий раз, когда я пыталась поговорить.
Только, сколько бы мы ни “делали ребенка”, я не могла зачать. И вот спустя три года попыток, уставшая от одиночества, я готова сдаться и завести свою первую кошку.
– Дима когда возвращается? – спросила Лиля, заметив грусть в моих глазах.
Я поставила пузатый чайник на огонь, с улыбкой наблюдая, как Васька разворачивает конфету.
– Не знаю. Говорит, пришлось продлить контракт, – я пожала плечами, стараясь не расплакаться.
– Так, Васена, иди-ка глянь мультики, – Лилька обхватила плечи дочки и вывела ее с кухни, что означало, что меня ждет серьезный разговор.
Оставшись наедине, мы с сестрой столкнулись взглядами, и я удивилась тому, сколько силы таилось в этой мелкой девчонке, с которой нас разделяла разница в восемь лет.
– Сколько его уже нет дома? – строго спросила она, стягивая густые темные волосы резинкой.
– Девять месяцев, – печально отозвалась я, наливая ромашковый чай в желтые чашки, которые были наглядным примером того, как через яркую посуду я пыталась добавить красок в этой безжизненной квартире.
– За это время родить можно было, – пробурчала сестра, повторяя слова нашей мамы. Именно из-за постоянных укоров в сторону моего мужа, из-за давления на мою расшатанную нервную систему я стала реже появляться в родительском доме.