Когда бабочке обрывают крылья…
Шрифт:
– Я вам верю, но вопрос не в этом. Почему остальные разбежались? Как такое могло произойти?
Что тут ответить?..
– Я все выясню, – пообещала я. – Сама устала от раздолбайства, что творится в нашем офисе, но я не надсмотрщик…
– Это еще не все. Не понимаю, что случилось в последнее время? Ни одной работы я не получаю вовремя. Так дальше не может продолжаться! В противном случае, отдел придется расформировать, а сотрудников распустить. Как иначе? Мне не из чего вам платить зарплату.
Он
– Надеюсь, что в дальнейшем мы не будем возвращаться к этому вопросу. Идите работать! Разговор окончен.
Сказал он это повелительным тоном, который я терпеть не могу, особенно сегодня. Тут я не выдержала:
– Какое вы имеете право со мной так разговаривать? Я взрослая женщина и не собираюсь выслушивать все это!
– Что? Ты что о себе возомнила?! Мне ничего не стоит сделать так, чтобы ты в одну секунду вылетела из офиса!
– Прошу вас меня не тыкать! – заорала я. – Я и так собиралась уходить. Меня завтра кладут на сохранение. Я беременна.
– Ты… беременна? О, Господи! И кто же счастливый папаша? Свадьба когда? – с усмешкой спросил он.
От его наглой ухмылки меня всю затрясло. Старый мудак! Как он смеет?!
– Что вы себе позволяете? Никакого уважения к моему положению, – уже в голос кричала я. – Когда свадьба? Вас это не должно волновать, вас никто бы и не пригласил!
– Да не смеши меня! – махнул он рукой. – Какая свадьба? Никакой свадьбы и не будет.
– Это еще не известно, – сказала я неуверенно.
– Известно. Затащила мужика в постель… Молодец! Аплодирую! – и в сторону добавил. – И как у бедняги встал-то на такого мамонта?
– Это касается только меня, – сказала я резко.
Поняв по выражению моего лица, что хватанул через край, и, чтобы смягчить ситуацию, шеф добавил:
– Поздравляю с будущим наследником! Будет папа или нет – это не важно. Главное, что ты будешь матерью.
– Папа будет! – в бешенстве крикнула я. – Мне нужно идти! Завтра я ложусь в больницу на сохранение. Уволить вы меня не смеете. Только попробуйте! Существует закон против дискриминации. Надеюсь, вы слышали?
– Не слышал, милая, – ответил шеф. – И тебе не советую слышать.
– Не слышали, так услышите! – развернувшись, я двинулась на выход.
– Не думаю! Попробуй только заварить кашу. По миру пущу! – захлебываясь слюной, кричал шеф, догоняя меня.
– Не разговаривай со мной так, старый осел! – прошипела я.
– Ты мне порядком надоела! Убирайся отсюда! Со своим ублюдком! И держись от меня подальше! – он выскочил за мной в коридор.
Единственное слово может в корне изменить жизнь одного человека,
Не назови он моего ребенка ублюдком, я, может, через неделю забыла бы эту историю и, вернувшись из больницы, продолжала работать здесь. До этого момента ни одно слово сильно не затронуло меня. Ну психанули мы с шефом, обменялись любезностями – с кем не бывает?
Но назвать моего ребенка ублюдком! От этого у меня помутнело в глазах, и сбилось дыхание…
«Мой ребенок не ублюдок! У него есть отец!..» – хотелось крикнуть мне, но вместо этого я развернулась и плюнула шефу в лицо.
– Вот мой ответ!
– Еще бы, – ответил ошарашенный шеф. – Тебе ведь сказать нечего. Он достал платок и, вытирая лицо, продолжал:
– Прижила с кем-то ублюдка… подстилка…
Тут словно бес вселился в меня! Мы стояли наверху лестницы. Я замахнулась сумкой и, изо всей силы, ударила ею шефа по спине. Он, не удержавшись, кубарем слетел вниз с лестницы, подпрыгивая как мячик.
– Получил свое? – крикнула я вслед.
Выглядело это забавно, и меня разобрал смех. Дверь отворилась, все выбежали в коридор. Я стояла и смеялась до слез, а шеф лежал внизу, как тряпичная кукла. Только тут я заметила, что он не шевелится.
Поднялся такой переполох! Кто-то пытался поднять его, кто-то звонил в «скорую» и милицию. Кто-то задавал мне вопросы.
– Отстаньте все от меня! – в истерике закричала я.
От меня отстали. В ушах появился шум, который постепенно нарастал. Сдавило виски, не хватало воздуха. Вокруг все было как в тумане. Не верилось, что происходящее реально…
Хотелось проснуться. Я ущипнула себя и… не проснулась…
Меня всю затрясло… Хочу остановить эту дрожь, но не могу. Мне уже кажется, что трясется все здание и трясет всех вокруг. Еще немного, и я закричу или кинусь на кого-нибудь. Я стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони…
Никто не обращал на меня внимания. Вначале приехала скорая помощь. Врач присел на корточки рядом с лежащим без движения шефом, потрогал пульс, ощупал кости черепа, рук и ног, наложил шину. Пока он накладывал шину, шеф пришел в себя. Я обрадовалась, что не убила его, хоть он и заслуживал смерти.
Санитар задавал вопросы, а Наташа отвечала, кивая головой в мою сторону. Тот смотрел на меня сурово и с осуждением, но меня это не трогало. Я стояла немая и неподвижная – все чувства во мне окаменели…
Приехала милиция. Сотрудники выслушали врача, задали вопросы всем присутствующим, осмотрели пришедшего в себя шефа.
Потом двое сотрудников подошли ко мне и попросили следовать за ними. Я поплелась следом покорно, как овца, обреченная на заклание. Ожидала, что на меня наденут наручники, но обошлось без них.