Когда белые древа перестанут цвести. Том первый

Шань Фэн

Во рту у него пересохло. Интересно, каким способом бог его убьёт? Люи не заметил при нём ни намёка на оружие. Но такому как он, вероятно, это и ни к чему. Если бы юноша мог выбирать, то он бы предпочёл быструю смерть. Или спокойную смерть во сне – но какой сейчас может быть сон, в самом деле?

Люи нервно рассмеялся про себя и тут же порадовался, что не сделал этого вслух. Ему хотелось разорваться на тысячу частей, метнуться к бабушке Яо и проститься с ней как следовало, хотелось ещё раз сходить на могилу матери и сказать, что скоро они встретятся, хотелось подойти к бедняжке Сяоли и подбодрить её, потрепав

за плечо. И в последний раз посмотреть, как дедушка Мао роняет на стол еду, когда ужинает.

Юноша вдруг так ярко ощутил все те вещи, которые любил в своей жизни, что на глазах у него навернулись слёзы. Одной рукой продолжая впиваться в каменные плиты площади, второй он схватился за одежду на груди. За пазухой всё ещё лежала книжка, которую он не успел вернуть. Должно быть, настоятель храма рассердится и отругает бабулю за то, что взяла рукопись без спроса. Но если бог убьёт его аккуратно, книга может остаться цела.

Собрав волю в кулак, Люи решил обратиться к властелину с просьбой, хоть она и запоздала. Он медленно сделал глубокий вдох, на несколько мгновений задержал дыхание, заставляя тело хоть немного перестать дрожать, выдохнул и снова замер, не дыша, а когда открыл глаза, то попросту опешил.

Нефритовая маска бога оказалась настолько близко к лицу Люи, что он смог разглядеть под ней зелёные искорки глаз в тени длинных ресниц. И в этих глазах не было ни угрозы, ни гнева – ничего, что внушало бы страх, – лишь лукавое любопытство.

– Пойдёшь со мной? – спросил бог чистым молодым голосом и протянул Люи руку ладонью вверх.

Глава 3. Путь в Аньян

Люи не поверил своим ушам. Что сейчас произошло? Он уже успел мысленно проститься со всеми, кого вспомнил, и смириться с тем, что жизнь его оказалась короткой и бессмысленной, а тут такое. Юноша открыл рот и уставился на бога. Он готов был поклясться, что тот улыбался под маской. Возможно, Люи списал бы услышанное на бурную фантазию, но перед ним по-прежнему находилась протянутая ладонь – а этого вообразить он точно не мог.

– Решайся, – шепнул бог, и Люи вдруг показалось, что тот собрался отодвинуть ладонь.

В груди снова защемило и, поддавшись порыву прежде, чем успел сообразить, что делает, Люи вцепился грязными пальцами в божественную руку.

– Я пойду! – выпалил он, глядя властелину в глаза и снова чувствуя, как начинает дрожать. Но на этот раз не от страха, а от волнения.

– Сразу бы так, – в тоне, каким бог произнёс эти слова, Люи уловил радость.

В следующий миг сильные руки оторвали его от земли и поставили на ноги, словно ребёнка. Затем, подхватив Люи под локоть, бог приблизился к старейшинам деревни, всё ещё бьющим в поклонах лбы.

– Я забираю его, – объявил бог, демонстрируя людям поднятую руку Люи.

Сначала глава деревни никак не отреагировал, он продолжал трястись от страха и биться головой о каменные плиты. Лишь через какое-то время, поняв, что ничего не происходит, старик осмелился взглянуть в сторону бога. Каково же было его удивление, когда он обнаружил того застывшим в сигнальном жесте.

Старейшина сел и оторопело уставился на чудаковатого властелина.

– Это… не дань, – сипло выдавил он из себя.

Люи показалось, что бог вздохнул.

– Я забираю его, – повторил он спокойно,

глядя на главу деревни так, словно перед ним находился неразумный ребёнок.

– Это не…

Настоятель храма оказался куда более сообразительным. Он пихнул старика в бок и метнул на него такой строгий взгляд, что тот не посмел больше ничего произнести.

По лицу главы было видно, что он решал для себя крайне сложную задачу. Возражения так и роились у него на языке, однако ни одно из них не сорвалось с уст. Оглянувшись на гуншэнь, старейшина принял окончательное решение.

– Как будет угодно всемогущему властелину, – поклонившись, он встал с земли, чтобы принести нефритовый горшок для пряди волос Люи, однако бог не стал дожидаться окончания церемонии. Он обогнул главу деревни, миновал молодёжь, не взглянув ни на кого даже мельком, и помог Люи взобраться в подготовленную повозку.

Юношу снова окатило волной цветочного аромата, и перед глазами у него возник благоухающий сад с маленьким прудом, засаженным белыми лотосами – именно такую картинку он видел в книжке о божественной супруге. Рассматривая рисунок, он, конечно, не мог знать наверняка, были ли те цветы белыми, но перед его внутренним взором они предстали именно такими. В саду вокруг также находились белые и золотые цветы. Озорной порыв ветра налетел на них и поднял в воздух стайку лепестков, наполнив всё вокруг дурманящим ароматом.

Люи глубоко вдохнул этот запах и задержал дыхание, стараясь запомнить его как можно лучше. Он почувствовал, как бог рядом замешкался, но уже в следующий миг опустил занавеску повозки и отступил в сторону.

Люи качнуло – это извозчик забрался на своё место, затем он услышал, как сзади и по бокам к повозке пристроились несколько человек.

– Увидимся, – услышал он тихий шелест снаружи и, не удержавшись, приподнял занавеску на окне. Но от бога уже не осталось следа.

Юноша высунулся в окно, повертелся туда-сюда, но в конце концов убедился, что тот действительно ушёл. Будто растворился в воздухе.

Толпа на площади тут же принялась обсуждать случившееся – не прошло и двух минут, как над деревней Лэй поднялся оживлённый гул. Несколько девушек из гуншэнь разом осели на землю. Ученик лекаря метался от одной к другой, не зная, какой из них совать под нос свои настойки. Матери бросились к дочерям и сыновьям и вовсю голосили о том, как им повезло. Отцы клятвенно обещали поднести в храм втрое больше даров, чем обычно.

Люи глупо улыбался, сидя в тени повозки, и чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Интересно, проронит ли кто-нибудь хоть одну слезу по его судьбе?

Он уже собрался опустить занавеску, как вдруг со стороны гуншэнь послышалась ругань. Это Ни Сяоли трепыхалась в руках матери и кричала, что хочет проститься с Люи. Госпожа Цан что было сил удерживала дочь, обернувшуюся яростной тигрицей, и её лицо всё больше зеленело от злости. Стоявший рядом господин Ни, напротив, весь покраснел. По его сжатым кулакам Люи догадался, что торговец был неимоверно зол.

Солнце медленно выходило из-за облаков, и тень покидала площадь. Глава деревни призвал народ к порядку – ведь технически церемония всё ещё не завершилась. По традиции, деревенские жители должны были проводить избранную дань до главных ворот с песнями и плачем, а затем отправиться пировать.