Когда боги глухи
Шрифт:
– Почему потерял? – обезоруживающе посмотрела она на него. – Ничего не изменилось, я такая же, как и была.
– Ты замужем.
– Замужем – да, но не в рабстве, – возразила она. – Я тебе уже говорила, что Попков нисколько не ограничивает мою свободу, – таково было мое главное условие.
Многие девушки, выходящие замуж, думают, что они смогут перед мужем ставить какие-то условия! Родив ребенка и окунувшись с головой в домашнее хозяйство, молодая женщина быстро избавляется от наивных, романтических иллюзий. Семья развивается по своим законам. И лишь потом, когда женщина почувствует свою силу и изучит слабые
Все это и высказал Вадим Савицкой на автобусной остановке. Они и не заметили, как пропустили свой автобус. Солнце будто расплавило широкие окна на девятиэтажном здании, над крышами медленно двигались кучевые облака, со стороны аэропорта «Пулково» доносился рев турбин взлетающих лайнеров. Желтая с красными полосами аварийная машина стояла на перекрестке, высоко над ней на тонкой блестящей ноге замерла металлическая корзинка, в которой стояли два ремонтника. Жмурясь от яркого солнца, они соединяли над головой какие-то провода. Перед потухшим светофором выстроились троллейбусы. Регулировщик в белых перчатках с раструбами до локтей показывал транспорту объезд – полосатый жезл в его руках крутился как пропеллер.
– Помнишь, я тебе когда-то говорила, что хотела бы испытать все то, что предназначено нормальной бабе: замужество, роды, кухню, хозяйство.
– Ну, и ты счастлива?
– Попков меня устраивает во всех отношениях, – продолжала она. – Он очень хозяйственный, любит украшать квартиру, правда, не всегда у него хватает вкуса…
– Он знакомит тебя со своими торгашами и гордится тобой… – в тон ей вставил Вадим.
– Могу же я ему доставить такую маленькую радость!
– И все-таки, почему ты вышла за него?
– Наверное, потому, что люблю себя, – неожиданно призналась Вика.
– Какой-то парадокс! – покачал головой Вадим. – Как ты можешь с этим павианом…
– Оставь его в покое! – потеряла терпение Вика. – Я тебе сотый раз повторяю: я совершенно свободна! Дошло до тебя или нет? Этим далеко не каждая замужняя женщина может похвастаться… У меня такое впечатление, что ты после своей деревни малость отупел, мой дорогой!
– Это поселок, – вставил Вадим.
– Хочешь, я тебе докажу, что для меня ничего не изменилось? – насмешливо посмотрела она ему в глаза. – Поедем ко мне?
– Понимаешь, для меня многое изменилось, – ответил Вадим.
– Ты боишься моего мужа?
– Я тебя боюсь, Вика, – сказал он. – А вот и твой автобус…
– Ты со мной не поедешь? – В глазах ее удивление и разочарование.
– Я лучше пешком прогуляюсь, – подсаживая ее в автобус, проговорил Вадим.
2
Передавая прогноз погоды по радио и телевидению, дикторы говорили, что такого жаркого лета, как в 1973 году, в Москве пятьдесят лет не было. Воздух дрожал от раскаленного асфальта. На небе какой уж день ни облачка. В пятницу вечером и субботу утром москвичи на всех видах транспорта устремлялись за город. Электрички и автобусы были переполнены, люди обливались потом, будто в парной, высовывались в раскрытые окна, чтобы глотнуть горячего воздуха. Весь день раскаленное добела солнце висело в светло-голубом равнодушном небе. Казалось, неподвижный горячий воздух можно ножом резать.
Коренные же москвичи изнемогали от зноя. Во всех зданиях распахнуты окна, занавески и шторы не шелохнутся. Более-менее сносно чувствовали себя дети: они возились на своих площадках, строили на песке крепости, девочки играли в классы, а мальчики – в войну. Только их смех и крики нарушали тишину в каменных дворах.
В один из таких жарких дней Игорь Найденов встретился у здания планетария с Изотовым, они прошли в тенистый тупичок, что был рядом, присели на скамейку. Милиционеры сюда редко заглядывали.
Изотов был в белой тенниске, полотняных брюках и сандалетах на босу ногу. От планетария прямо на них падала тень, по Садовому кольцу нескончаемым потоком проносились машины, запах выхлопных газов примешивался к запаху раскаленного камня и асфальта. На пыльных ветвях чахлого деревца, раскрыв клювы, неподвижными серо-коричневыми комками притихли обычно беспокойные воробьи.
– Завтра спровадь куда-нибудь подальше жену с сыном…
– У меня дочь, Жанна, – поправил Игорь, подумав, что для разведчика у Изотова память не ахти какая…
– В полдень к тебе пожалует собственной персоной отец – Ростислав Евгеньевич Карнаков.
Странные чувства испытал Игорь, услышав это известие: не радость и подъем, а, скорее, тревогу и страх. Столько долгих лет не видел он его: как расстались в дачном поселке под Москвой, так больше и не виделись. Даже письма ни разу не прислал… Игорь понимал, что, наверное, отцу было нелегко сразу после войны. Игорь поначалу надеялся, что Карнаков там, за рубежом. Тогда бы и ценность родителя была совсем иной…
– Долго же он ко мне собирался, – усмехнулся Игорь.
– Переночует у тебя, а утром уедет, – успокоил Изотов.
– Узнаю я его?
– Родная кровь все-таки, – улыбнулся Родион Яковлевич.
– Я так давно уже привык к положению сироты… при живых-то родителях, – вырвалось у Найденова.
– Родители дороги, пока мы беспомощные пацанята, – заметил Изотов. – Ты уже сам родитель. Второго-то думаешь заводить?
– К чему? – пожал плечами Игорь. – Плодить сирот? Если не посадят в тюрьму, то все равно ведь уеду отсюда…
– Зачем же так мрачно смотреть на жизнь, дружище? – участливо взглянул на него Родион Яковлевич.
Игорь резко повернулся к нему, цепко схватил за руку, глаза его сузились.
– Я задыхаюсь тут! – громким шепотом заговорил он. – Только и живу одной мыслью, что уеду отсюда… Не обманете? Давайте любое задание – на все готов! Только обещайте, что я умотаю отсюда. Сами же говорили, что там… – он неопределенно махнул загорелой рукой, – я пройду настоящую школу, усовершенствую язык… А что здесь за работа? Сную по вокзалам и чуть ли не по помойкам, прячу и достаю крошечные пакетики…