Когда герцог вернется
Шрифт:
— Да знает она все, — мрачно бросил Симеон. — Она просматривает бухгалтерские книги. Просто ей невыносима мысль о том, что деньги можно тратить.
Годфри нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что…
Исидора выразительно посмотрела на мужа. У его младшего брата был недоуменный вид ребенка, который понял, что ему все время лгали.
— Ничуть не сомневаюсь, что ее светлость в знак уважения к покойному мужу продолжала вести дела в имении так же, как это делал он, — проговорила она.
Годфри заулыбался:
—
— Не много чести в том, чтобы не платить людям, которые честно выполняли свою работу, — промолвил Симеон.
Годфри снова весь сник.
— Помню, когда я приезжала в ваш дом много лет назад, меня поразила его бережливость. Но как-то мы разговорились с твоей мамой, и она поведала мне, что он считал себя всего лишь хранителем герцогства и надеялся сохранить свое имущество, а не растратить его, как это делают многие вельможи.
Годфри потянулся к боковому столу, на котором стояло вино, но Исидора грозно на него посмотрела, и он опустил руку. Мальчик взял в руку вилку, но спустя мгновение Симеон подлил вина им троим.
— Я был бы очень тебе признателен, если бы ты объяснила мне, как вы с тетей дошли до того, чтобы играть на ярмарках, учитывая твое происхождение, не говоря уже о нашем браке, — произнес Симеон, в голосе которого послышались ледяные нотки. Ясное дело, она виновата в том, что в двенадцать лет не захотела отправиться в женский монастырь и дожидаться там его возвращения.
— Многие говорили, что моя тетушка — одна из величайших скрипачек, когда-либо живших на земле, — сказала Исидора.
Годфри доел курицу, вид у него был немного сонный.
— Тогда, наверное, она играет лучше мистера Макгерди, — пробормотал он. — Хотя он мог играть на скрипке и одновременно на тамбурине. Правой ногой, — добавил он.
— Моя тетя играла только на скрипке.
Симеон снова опустил свою вилку.
— В последние две недели меня не оставляет чувство, что я живу в двух мирах, и эта история служит тому подтверждением, — промолвил он. — Не хочешь ли ты сказать, что на твою тетю был большой спрос и что вы не играли на ярмарках?
— Нет, не играли, — ответила Исидора. — У нее был длительный договор с французским двором, согласно которому она выступала там в пасхальную пору. Знаешь ли, королева Мария Антуанетта очень любит музыку. Моя тетушка выступала перед ней соло в Версале. А иногда она пряталась в большом лабиринте, и дамы искали ее до тех пор, пока не находили по звукам музыки.
— Хотел бы я это увидеть, — сказал Годфри.
— А я хотел бы играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, — заявил Симеон. — Как-то раз я был на индийском базаре. Один старый бродячий музыкант так проникновенно играл там на каком-то инструменте, напоминающем скрипку, что я расплакался.
— Расплакался? — переспросил Годфри, голос которого
Симеон улыбнулся брату.
— Нет ничего постыдного в мужских слезах, — сказал он.
«И в том, чтобы до тридцати лет оставаться девственником», — мрачно подумала Исидора.
— А мне кажется, это позор, — заявил Годфри. — Кстати, брат, я хотел бы сказать, что мне стыдно за то, что ты сидишь за столом без галстука. И без жилета. Ее светлость… — Он запнулся на полуслове, но потом произнес: — Ее светлость — герцогиня, знаешь ли. Ты не проявляешь к ней должного уважения. Или ты ее не уважаешь. — У него был немного сконфуженный, но упрямый вид.
Симеон посмотрел на Исидору, словно спрашивая, как быть дальше.
— Ты согласна с моим братом, что размер галстука или его наличие может каким-то образом выражать уважение к женщине? — спросил он.
— Сначала — да, — с улыбкой ответила она. — Ну а потом, конечно же, должно появиться уважение к точке зрения женщины.
Исидора была вынуждена признаться: Симеон, бесспорно, умен. Он сразу понял, о чем она толкует.
— Дело не в том, что я не уважаю точку зрения своей жены…
— Она — твоя жена! — перебил его Годфри.
— Да, но когда дело касается каких-то непредвиденных случаев, ответственность должен взять на себя один человек.
— Непредвиденных случаев?.. — эхом отозвалась Исидора. На ее лице появилась изрядная доля презрения. — О каких это непредвиденных случаях ты говоришь?
— Да о каких угодно, — пожал плечами Симеон. Он поднес к губам бокал, и поверх него заблестели его темные мрачные глаза. — Я побывал во многих серьезных переделках, Исидора, и не понаслышке знаю, что опасность может подстерегать нас где угодно.
— Ну например?
— А на тебя когда-нибудь нападал лев? — спросил Годфри. Язык у него начал немного заплетаться. Он явно очень хотел спать, и, похоже, его подташнивало.
— В последнее время — нет, — ответил Симеон.
— Годфри, ты не хочешь посидеть на моем стуле? — предложила Исидора.
Мальчик устремил на нее недоуменный взгляд, но тут Симеон строго сказал:
— Годфри! — Голос герцога звучал спокойно, но его авторитет у брата был непререкаем.
Спотыкаясь, Годфри перебрался на ее стул, и его глаза немедленно закрылись.
— Это и есть твой пример? — спросила Исидора.
— Полагаю, такой пример вполне возможен.
— Да, но этой ситуации можно было избежать, если бы ты был внимательнее, — заметила она. — Третий бокал вина был для него лишним.
— Это дело мужской чести. Думаю, это первый обед, на котором Годфри смог выпить столько вина. Поверь мне, лучше, что это случилось с ним сегодня, дома, во всяком случае, он получил урок. Куда хуже, если бы он перебрал спиртного на людях.