Когда говорит море

Игровая Алина

Под покачивание корабля мы слились в единое целое, трепеща от восторга. Волны жаркого удовольствия одна за другой накатывали на меня, заставляя цепляться за смятую простынь. А затем я вдруг ощутила, как все мое существо содрогается в сладчайших судорогах сладострастного оргазма. Я практически теряла сознание от этого невыносимого блаженства!

Джейсон судорожно вбивался в меня, успокаивая темп, и наконец замер, излив свое семя в моем горячем бурлящем лоне. Он опустился на меня сверху, немного придавив своим весом, но я с наслаждением приняла в свои объятия это роскошное мужское тело.

Некоторое

время мы просто лежали, смешав наши дыхания и биение сердец в единый ритм. Ритм нашей любви. Затем Джейсон отодвинулся, склонив голову к моей шелковистой груди и покрывая ее нежными поцелуями и лаская языком затвердевшие вершинки.

— Ты прекраснее всех земных красавиц, моя русалочка, — шептал он с обожанием.

Я ластилась к нему подобно кошке, извиваясь всем телом от его ласк. Едва остыв от одной волны наслаждения, мы тут же принимались ласкать другу друга вновь и так в бесконечном потоке страсти, как волны, вено бьющиеся о береговые скалы. Эта ночь была самой сладостной в моей жизни. Теперь я по-настоящему стала женщиной, разделив с любимым и радости плотской любви и опасности человеческой жизни. И черпая силы в этом небывалом блаженстве, я готова была противостоять любым угрозам ради него…

Лежа в объятиях Джейсона после бурной ночи любви, я ощущала невероятное опустошение и в то же время невиданную прежде полноту бытия. Будто все мое существо опрокинулось в бездну страсти, пережитую вместе с возлюбленным, но теперь вернулось преображенным и закаленным этим испытанием.

Я лениво водила кончиками пальцев по его мускулистой груди, вдыхая солоноватый запах кожи. Джейсон сладко посапывал, убаюканный покачиванием волн и моими ласками. На его лице читалось умиротворение, делавшее его черты такими мягкими и беззащитными.

Я до боли в глазах вглядывалась в это лицо, запоминая каждую его черточку. Ведь так много опасностей поджидало нас там, за бортом корабля! Я не могла позволить ничему лишить меня этого прекрасного мужчины, ставшего для меня целым миром.

Но при этой мысли сердце мое болезненно сжалось. Я всем сердцем любила Джейсона, но могла ли рассчитывать на наше с ним будущее? Разве я не предала свой народ, привязавшись к человеку душой и телом? Разве не изменила своему предназначению и тайнам священного Сестринства Сирен, которые должна была свято чтить?

Воспоминания о годах обучения в Подводной Академии нахлынули с новой силой. Я видела суровые лица Наставниц, вдалбливающих в меня древние догмы и заклинания. Я слышала их увещевания не вступать в недостойные связи с человеческим отродьем. Людям предназначалось стать всего лишь нашей забавой, плотью для наших чар и нашими жертвами.

Мне вспомнились толпы юных сиренок, жаждущих вступить во взрослую жизнь и поскорее обрести навыки для охоты на корабли и моряков. С какой ненавистью они приняли бы весть о моей человеческой любви! Ведь тогда уже перестала быть одной из них. Меня изгнали, предав вечному проклятию… Так же, как когда-то мою мать…

От этих мыслей на глаза навернулись слезы. Неужели я теперь должна была выбрать между родным подводным царством и возлюбленным? Или я уже сделала выбор? Или все еще есть шанс вернуться, повиниться, сделать все, чего желает проректор Себастиан? Но ведь Джейсон

уже стал для меня столь же родным и близким, как и дышавшие жабрами собратья.

Я живо представила, как снова опускаюсь на дно океана и становлюсь рядом с другими сиренами. Вновь превращаюсь в безжалостную охотницу, норовящую утопить каждый встреченный корабль с человеческой командой. И я поняла, что отвращение к самой себе сковывает меня ледяной хваткой. Разве могла бы я теперь навредить хотя бы одному человеку, не то, что убить?!

Нет, этого не случится! Пока во мне теплится любовь к Джейсону, я буду защищать его и всех людей от любой напасти. Я стану для них ангелом-хранителем, а не жестоким палачом.

Укрывшись с головой одеялом, я излила свои переживания в горьких слезах. А Джейсон лишь крепче прижал меня к себе, ничего не ведая о моей внутренней борьбе. Он дремал, а я продолжала всматриваться в темноту и прислушиваться к мерному стону волн вокруг шхуны. К слабому поскрипыванию дерева, из которого она сделана. Все-таки люди — такие смелые! Они пускаются вплавь по океанам на этих утлых суденышках, даже не подозревая какие силы охотятся на них, выслеживают их из морских глубин…

Сделав окончательный выбор, я успокоилась и уснула тревожным сном, в котором виделись стаи рыб и клочья водорослей, застилающие для меня свет. Я отвергла мою подводную и призрачную родню во имя куда более ценного чувства — настоящей любви Джейсона. И не жалела об этом ни капли!

Днем мне приходилось прятаться на глубине, в расселинах рифов на окраинах подводного города, точно паршивой отступнице. Я жалась к каменистому дну, вжимаясь в тень, и старалась не привлекать ничьего внимания. Порой мимо проплывали патрули стражей, высматривая возможных нарушителей. Я затаивала дыхание, забиваясь в щели между уступами. Но я не могла отплыть далеко от моего родного города, так как его камни позволяли восстанавливать мою магическую силу. Весь день я пряталась и копила силу только для того, чтобы ночью вернуться на берег и превратиться в женщину…

Каждый раз при виде соплеменников сердце мое болезненно сжималось. Ведь еще несколько дней назад я была одной из них — ученицей престижной Академии, готовящейся вступить в ряды почтенной гильдии сирен. А теперь… Теперь я изгнанница и отступница, предавшая все идеалы и клятвы. Недостойная своего народа.

Стоило мне представить суровые лица Наставниц, как меня пронзала дрожь. С каким гневом и презрением они вынесли бы приговор за мою связь с человеком?! Ведь для сирен подобное считается величайшим грехопадением. Меня прокляли бы, вычеркнули из рядов Сестринства и скорее всего превратили в какую-нибудь рыбу.

Но разве я могла поступить иначе? Любовь к Джейсону опалила мою душу столь ярким пламенем, что все морские догмы потеряли для меня значение. Я хотела быть с ним, какой бы ни была цена. А потому не жалела о своем выборе, невзирая на предстоящее изгнание.

Тем не менее, воображать то презрение, с каким ко мне бы отнеслись соплеменники, было невыносимо. Я дрожала от одной мысли, что могу встретиться хотя бы с кем-то из знакомых сиренок — прежних подруг и соратниц. Они окружили бы меня визжащим роем, клацая зубами, и засыпали бы шквалом яростных оскорблений.