Когда гремели пушки
Шрифт:
А 12 марта обескровленная и утомленная почти трехмесячными непрерывными боями 2-я гвардейская армия тоже вышла в резерв и на пополнение. По приказу командующего войсками Южного фронта свои позиции мы сдали 28-й армии.
Наступило непривычное затишье. Долго еще мне даже во сне грезились последние тяжелые бои, имевшие очень большое значение. В этих боях войска Южного. фронта нанесли врагу огромный урон, освободили от оккупантов большую территорию и такие важные города, как Ростов-на-Дону, Новочеркасск, Шахты. Своими активными действиями наши дивизии не только
5
Весна 1943 года на Дону была особенно дружной. Сразу как-то грачи загорланили, скворцы запели, зеленым ковром украсились луга, деревья зашумели молодой листвой. Хорошо!..
После ночной поездки по войскам я возвратился в штаб и решил с дороги отдохнуть Но едва прилег, позвонил Я. Г. Крейзер.
– Поздравляю, - услышал я в телефонной трубке.
– Вы теперь начальник штаба Южного фронта.
– Шутить изволите, Яков Григорьевич.
– Никак нет, Сергей Семенович. Сегодня 9 апреля, а шутят обычно первого. Мне уже Толбухин звонил.. Ждет...
В тог же день я прибыл в Новошахтинск, где размещался штаб фронта И хоть раньше я неоднократно посещал это почтенное учреждение, только теперь (исходя, видимо, из своего нового положения) заметил, насколько оно отличается от штаба армии. Здесь и подъездные дороги лучше (приведены в порядок специальными подразделениями), и регулировщиков с флажками встречаешь чаще, и линий связи значительно больше. Да и машины снуют беспрерывно. А на окраине города, задрав к небу стволы, стоят батареи зенитных орудий.
На контрольно-пропускном пункте офицер, привыкший к частым приездам генералов из войск, небрежно подошел к машине и каким-то подчеркнуто вялым голосом потребовал документы. В движениях его чувствовалась развязность, почти нескрываемое неуважение к старшим. Но, взглянув на мои документы, он мгновенно вытянулся, представился и четко доложил свои функциональные обязанности. Я спросил:
– Что-то орденов у вас на груди не вижу? Не воевали еще?
– Второй год при штабе, на фронт не отпускают, - с грустью ответил офицер.
– Зайдите ко мне завтра, помогу вам. Офицер вы молодой, надо обязательно повоевать.
Он просиял и даже изменил обычному в обращении с начальниками тону:
– Неужели правда?!
Позже этого офицера, слишком долго засидевшегося в штабной комендатуре, действительно пришлось послать в войска, и там он стал одним из лучших командиров рот.
...Новое назначение меня не тревожило. К тому времени я уже усвоил, что на каждой, даже очень ответственной должности, работают, как правило, обыкновенные люди. Но ясно было и другое: фронт - это не шуточное дело, фронтовые масштабы мне еще нужно осваивать.
Обнадеживало то, что я уже приобрел определенный опыт управления войсками в армейских операциях. В этом отношении большую роль сыграла моя работа в должности начальника штаба 2-й гвардейской армии под руководством такого образованного и заслуженного военачальника, каким
В штабе фронта приняли меня хорошо. Некоторые уже были знакомы со мной по службе во 2-й гвардейской и 48-й армиях. Другим я был известен по боевым делам 132-й стрелковой дивизии. Но самому мне из генералов и офицеров штаба фронта досконально, как исполнители, были известны немногие. С этими людьми предстояло еще познакомиться, изучить каждого, чтобы твердо знать, на кого и в чем можно положиться.
Нетрудно было догадаться, что офицеры и генералы штаба тоже на первых порах станут очень пристально присматриваться ко мне. Для них, так же, впрочем, как и для меня самого, совершенно бесспорно, что я должен работать лучше, чем мой предшественник. Иначе зачем было производить замену?
Мне было в ту пору только 38 лет. Я имел отличное здоровье, не знал усталости и горел неугасимым желанием - отдать новой работе все, на что способен. Это, не скрою, позволяло мне думать, что возлагавшиеся на меня надежды оправдать сумею...
До моего назначения начальником штаба Южного фронта был генерал И. С. Варенников. С ним я был знаком и потому не счел возможным идти представляться командующему, минуя его. Тов. Варенников в общих чертах рассказал мне о положении дел, дал краткие характеристики работникам штаба и пошел к командующему вместе со мной.
Федор Иванович Толбухин, по моим тогдашним представлениям, был уже пожилым, то есть в возрасте около 50 лет. Высокого роста, тучный, с крупными, но приятными чертами лица, он производил впечатление очень доброго человека. Впоследствии я имел возможность окончательно убедиться в этом, как и в другом весьма характерном для Толбухина качестве - его внешней невозмутимости и спокойствии. Мне не припоминается ни одного случая, когда бы он вспылил. И не удивительно поэтому, что Федор Иванович откровенно выказывал свою антипатию к чрезмерно горячим людям...
Читатель, очевидно, помнит, что с Толбухиным мне приходилось встречаться под Сталинградом, и потому в Новошахтинске он принял меня как старого боевого товарища - сразу же пригласил "попить чайку". Я охотно согласился, полагая, что за чайным столом мы лучше всего сумеем поговорить о предстоящих делах и людях, с которыми мне придется теперь работать. Но на этот раз такого разговора не получилось. Федор Иванович вспоминал общих знакомых, ругал наших союзников за то, что они до сих пор не открыли второго фронта в Европе, мимоходом рассказал о себе:
– Службу начал солдатом в старой русской армии. В первую мировую войну командовал батальоном. В гражданскую был начальником штаба дивизии, затем работал в штабе 3-й армии Западного фронта. В 1934 году закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Перед Великой Отечественной войной занимал должность начальника штаба округа. До Южного фронта командовал 57-й армией.
И только когда я уже собрался уходить, Федор Иванович, пожимая мне руку, сказал:
– Быстрее знакомьтесь с людьми и вникайте в суть дела.