Когда исчезает страх
Шрифт:
— Я им кости еще переломаю! — пообещала Лошадь.
— Ну, тогда пеняйте на себя и на помощь не рассчитывайте, — вспылила «докторша».
Все ждали, что на утреннем аппеле начнутся допросы и побои, но день прошел спокойно. Манефа больше не кричала и не дралась. Сгорбленной и какой-то пришибленной ходила она за «ауфзеркой». Веки у нее были красные и опухшие.
Дежурная уборщица, оставшаяся в бараке, слышала, как Лошадь уговаривала Хильду Циппман устроить ее в санпропускник.
— Я вам буду отдавать все, что достану у новеньких, — клялась она. —
Хильду Циппман уголовницы называли Маркитанткой. В дни, когда к лагерю пригоняли новую партию заключенных, она проникала за ворота и перед пропускником торговала водой, хлебом. Голодные, изнывавшие от жажды женщины за глоток воды или сухарь отдавали припрятанные кольца, брошки, серьги.
Золотом Хильда подкупала не только охранников, пропускавших за ворота, но и нужных ей «ауфзерок». Ей, видимо, понадобилась помощница и в санпропускнике, потому что на другой день она сбегала в канцелярию и добилась перевода Манефы Дубок в банщицы.
Новой помощницей блоковой назначили Нюру Сегалович. При ней кончились крики и зуботычины.
Эта небольшая победа воодушевила Большинцову, Еваргину и Шеремет. Соблюдая конспирацию, они начали осторожно создавать небольшие группы, которые подчинялись «Кате». «Катей» они называли свою тройку. Чтобы все думали: где-то в лагере есть отчаянная женщина, взявшаяся руководить узницами.
В субботу пронесся слух: будет генеральный осмотр. Блоковые заставили мыть в бараках полы, привести в порядок постели и одежду.
Во время уборки Большинцову вызвала Новожилова.
Они встретились у линейки перед бараком. Для маскировки одна взяла метлу, другая грабли и стали убирать дорожку.
— Слушай внимательно, — работая рядом, сказала Новожилова. — Составлены списки тех, кто имеет специальность. Меня не сегодня-завтра могут угнать. Мне бы не хотелось, чтобы у наших прервалась связь с бараками иностранок: через политических немок мы узнаем новости с фронтов. Я договорилась с одной. Во вторник, после вечернего аппеля, мимо вашего барака несколько раз пройдет женщина в металлических очках. В левой руке у нее будет зеленый платок. Скажи ей по-немецки: «Добрый вечер, Анна». Она ответит по-русски: «Здравствуйте, Катя». Ей можешь полностью довериться. Она работала с Тельманом, сидит здесь третий год.
— Кто останется вместо тебя? — спросила Большинцова.
— Не знаю еще. Связная сообщит Юленьке.
Новожилова сжала руку Ирине и шепнула:
— Прощай! Теперь мы не скоро увидимся.
После обеда раздался вой сирены. На плацу перед бараками выстроилось более пяти тысяч «зебр». От убогих полосатых одежд зарябило в глазах.
— Ахтунг!
Эта надоевшая команда, как эхо, перекатывалась с одного конца площади в другой.
Появилось начальство. Впереди шла высокая молодящаяся немка, одетая в форму «СС». Ее волосы, уложенные в пышную прическу, были выкрашены в золотистый цвет.
Глаза сильно подведены, губы резко очерчены помадой. Это была инспекторша
Инспекторша со скучающим видом выслушала рапорт комендантши и начала осмотр: не спеша с брезгливой миной пошла вдоль рядов, изредка делая замечания:
— Почему эти скелеты в строю?
— Ревир переполнен, — поспешил доложить лагерный врач.
— Вы слишком церемонитесь, — заметила инспекторша. — Приказываю ежемесячно очищать ревир и блоки от балласта.
Пройдя вдоль строя, инспекторша ушла в здание администрации лагеря, и уже без нее начался отбор работниц на фабрики.
Вдоль рядов вместе с «ауфзерками» пошел одутловатый детина в желтых крагах и светлом плаще. В его зубах торчала короткая, окованная медью трубка. Он вел себя как работорговец на невольничьем рынке: молча выталкивал из строя тех, кто, по его мнению, был непригоден для фабричных работ, и внимательно разглядывал тех, кого отобрал.
Ирину и Юленьку детина в крагах вытолкнул. Они ему показались слишком щуплыми.
Всех отобранных не отпустили больше в бараки. Их выстроили в колонны и увели за колючую проволоку. Там оказались Новожилова, Колпакова и другие девушки из соседнего барака.
Новожилова, сложив руки рупором, крикнула:
— Прощайте, Ирина и Юленька! Мы еще увидимся… Запомните адрес: Орша, улица…
Полицейский грубо оттолкнул Ольгу от колючей проволоки, и Ирина с Юленькой не услышали ее последних слов.
В назначенный день Ирина встретилась с Анной. Это была очень бледная, седоволосая женщина. Металлические очки уродовали ее доброе лицо.
— Добрый вечер, Анна.
— Здравствуйте, Катя. Оглядитесь, нет ли поблизости подозрительных людей.
— Мы одни.
— Тогда слушайте. На фронте ничего существенного не произошло. Стало ясно: Гитлер зарвался, молниеносной войны не получилось. В армию уже забирают юношей, квалифицированных рабочих и калек. В Германию вывозят рабочих из Бельгии и Франции. В нашем лагере будут комплектоваться команды для подземных работ. Если вам нужно сохранить подруг, — найдите желающих обменяться номерами… При отборе вначале записывают только номера… В следующий раз мы с вами встретимся между седьмым и девятым бараками. Может быть, к вам подойдет блондинка в этих же очках и передаст привет от Анны. Вы все поняли?
— А если я не смогу прийти?
— Пошлите свою подругу, которая была связной у Ольги. Ее мы тоже будем называть Катей. До свиданья. Идите немного быстрей, я постепенно отстану.
Глава двадцать пятая
В лагерь прибывали все новые и новые партии женщин, сгоняемых со всей Европы. В бараках не хватало места. Один матрац выдавался на двоих.
Ирина с Юленькой, как старожилы, занимали верхние нары. Здесь меньше тревожили блоковые, можно было сохранять относительную чистоту и без помех разговаривать.