Когда исчезает страх
Шрифт:
У сержанта стали допытываться: что же случилось? Как он потерял Лобысевича и товарищей? Марголин ничего толком не мог рассказать, так как не был еще натренирован к действиям в бою и, кроме мелькания машин, приметил лишь Тук-озеро.
— Не успевал вертеть головой, — признался он. — Мы пошли вдогон за «восемьдесят седьмым», а у Тук-озера начали крутиться. Я только об одном думал: как бы не столкнуться и не выпустить из виду Гераськина. Он был ведущим. Вдруг, чувствую, по фюзеляжу, ударило… совсем рядом желтый нос «мессера». Я — в правый
Шубник, конечно, мог рассказать обо всем подробней, но почему-то уверял, что видел не больше Марголина, так как сам попал в «клещи» и не мог следить за другими. По его словам, в начале боя он прикрывал Лобысевича, но когда тот заметил у Тук-озера поджидавших «стодесятых», то якобы дал сигнал разъединиться и взять под защиту молодых, на которых первым делом и напали немецкие асы. Единственный самолет, сбитый у Тук-озера, он приписывал себе.
— В горячке боя не разобрал, — как бы винясь, говорил Шубник. — Думал, что бью по «мессершмитту», а, оказывается, подвернулся «лапотник».
Он мог выдумывать что хотел, так как знал: других свидетелей нет и не будет.
Командир полка, выслушав его с нахмуренным лицом, спросил у летчиков:
— Кто слетает к Тук-озеру? Надо поискать — не осталось ли живых.
На поиски товарищей готовы были лететь все. Чубанов выбрал Коваля, Шубника и Кочеванова.
— Хватит троих, — сказал он. — Получше приглядывайтесь к болотам. Может, кто сделал вынужденную посадку или на парашюте выбросился.
Условясь о порядке поиска и сигналах, летчики поднялись втроем в воздух.
Шубник на небольшой высоте полетел впереди, чтобы показать, над какими местами дралась группа Лобысевича, Кочеванов шел за ним метрах в ста слева, а Коваль справа.
Минут десять они летели, ничего не замечая ни на болотах, ни в лощинах.
Над голыми сопками Шубник вдруг почему-то метнулся в сторону и стал круто забирать влево.
Кочеванов огляделся: вокруг никакой опасности не было. В чем же дело? И в эту минуту он заметил у подножия сопки обломки самолета. Кирилл снизился и, делая полукруг, разглядел на одном из обломков черный крест. По всем признакам, внизу валялся пикирующий бомбардировщик «Ю-87».
«Почему от него шарахнулся Шубник? Ах, вот оно что — обломки оказались не там, где он сбил бомбардировщика, — догадался Кирилл. — Да, это не очень приятный факт».
Кочеванов просигналил Ковалю, чтобы тот приблизился.
Младший лейтенант сделал круг над сопкой, качнул головой и показал опущенный вниз большой палец. Это означало: «вижу сбитого».
Запомнив место, они полетели догонять далеко ушедшего Шубника.
У Тук-озера летчики с трудом, лишь по темным пятнам выгоревшей травы и кустарников, разыскали два покореженных и обугленных остова истребителей. Где же остальные?
Они покружили
Куда же делся летчик? Не ранен ли? Не лежит ли без сознания в кабине?
Кирилл снизился и прошел над изувеченным самолетом так низко, что чуть не задел его крылом. Кабина пилота оказалась пустой. На хвостовом оперении белела цифра «9».
«Девятка» — машина Лобысевича. Где же сам капитан?
Кирилл сделал малый круг. Никто не показывался, «В болоте не утонешь, — размышлял он. — Здесь нет топей». Лобысевич мог выпрыгнуть с парашютом. Ведь бывало так, что машина, планируя, садилась без летчика. Надо поискать, — не белеет ли где парашют?
Товарищи, словно поняв его, сделали по два больших круга над болотом и сопками, поросшими кустарниками по южному склону. Но ни одного живого существа не приметили. Дольше они не могли кружить — кончалось горючее. Надо было возвращаться.
На аэродроме Шубник первым соскочил с самолета, подбежал к Кочеванову и, глядя на него с тревогой, спросил:
— Кто из нас будет докладывать?
— Мне безразлично, — устало ответил Кирилл.
— Тогда я пойду, — услужливо предложил Шубник. — У тебя не возникло каких-нибудь мыслей… замечаний?
Ему очень хотелось узнать, о чем думает Кочеванов после поиска.
— Видишь ли, все мои замечания не в твою пользу. Для меня бесспорно, что «юнкерс» сбит до того, как вы добрались к Тук-озеру. И Лобысевича ты так же прикрывал, как меня во время охоты на «раму».
— Ты… ты прямо… фантазер! Все ищешь, в чем бы обвинить меня. Мстишь за мою принципиальность, за то, что я отвергаю лихачество. Я пожалуюсь комиссару.
— Слушай, ты, образцово-показательный! — остановил его Кирилл. — Будь хоть минуту человеком. Сегодня твои ученики погибли. Я бы на твоем месте не стал жаловаться, а пулю бы себе в лоб пустил.
— Ах, вот как! На самоубийство толкаешь? Ну, хорошо. Я об этом сегодня же в политотдел сообщу!
Угроза была детской. Кирилл презрительно покачал головой и сказал:
— Сообщай, но прежде подумай, как будешь выкручиваться, когда Лобысевич вернется. Он неприятный для тебя свидетель.
К самолетам приближались техники. Увидев их, Шубник вдруг оттолкнул Кирилла и стал выкрикивать:
— Подлец!.. Я не позволю!.. Не имеешь права!..
При этом он пытался выхватить из кобуры пистолет.
Подбежавшие техники отняли у Шубника пистолет и стали урезонивать.
— Ну что вы… опомнитесь… Свои ведь! Комиссар узнает — обоим хвосты накрутит. Кончайте.