Когда корпорации правят миром
Шрифт:
• Увеличение скорости истощения природных ресурсов дает финансовые выгоды тем, кто становится экономически силен, за счет тех, чья экономическая база жизнеобеспечения подрывается.
• Перемещение деятельности из социальной (неденежной) экономики в денежную экономику увеличивает зависимость трудящихся классов от денег и, следовательно, от тех, кто владеет активами, предоставляет профессиональные услуги и контролирует доступ к рабочим местам.
• Перемещение контроля за сельскохозяйственными землями, лесными и рыбными угодьями от тех, кто добывает на них себе пропитание, к владельцам собственности, занятым инвестированием ради получения прибыли, увеличивает измеряемый экономический выпуск, перераспределяет владение этими активами в пользу классов, владеющих капиталом, увеличивает резерв дешевой рабочей силы и понижает уровень зарплаты.
На протяжении многих веков местное племя игоротов («горных людей») в провинции Бенгуэт на Филиппинах занималось небольшим «подножным шахтерством» — разработкой
Вместо использования воды для отделения золота от горной породы, как это делают игороты, горнодобывающая компания использует ядовитые химические вещества, включая соединения цианида, и смывает их прямо в реку, отравляя воду и убивая скот, который пьет эту воду. Внизу по течению фермеры провинции Пангасинан, занимающиеся выращиванием риса, ежегодно Несут убытки на 250 млн песо, поскольку шлейф отравленной воды накрывает их орошаемые поля и приводит к резкому падению урожая и, как следствие, к весовому оттоку населения. Еще дальше по течению рыбаки в заливе сообщают о значительном сокращении улова рыбы, так как это шлейф губит коралловые рифы. Деятельность компании очень хороша для экономического роста. И «Бенгуэт», и другие крупные горнодобывающие компании приносят прибыль, равную 1,1 млрд. песо в год — перемещение громадных ресурсов бедных к богатым. Мы можем услышать подобные истории везде, где действуют горнодобывающие компании.
Бедняки страдают от тех же последствий, когда лесозаготовительные компании приходят и начисто вырубают их леса, обычно не принимая во внимание права местных жителей. Как объяснила посетителям одна молодая крестьянка из отдаленной деревни Сан-Фернандо в южной провинции Букиднон на Филиппинах, «Без деревьев нет пищи, а без пищи нет жизни». Один старик объяснил, что до того, как грузовики появились в их деревне «эти места был богаты рыбой, было много кукурузы и риса». Жители добавляли к своим paссказам, как русла их рек меняли очертания, реки становились все более грязными и мелкими. Теперь в муссонный сезон река выходит из берегов и смывает плодородную почву в тех местах, где раньше никогда не было наводнении. Ручьи, которые некогда подпитывали поля в сухой сезон, пересохли; в сезон дождей оползни стали обычным явлением. Крысы, которые ранее находили себе пищу в лесах и чья численность регулировалась другими лесными хищниками, теперь расплодились и ночью совершают набеги на фермерские поля. В некогда процветающей деревне четверо из пяти детей в той или иной степени страдают от недоедания.
Во имя экономического роста такое опустошение зачастую усиленно поддерживается общественными субсидиями. На каждую тонну производимых отходов горных пород вышеупомянутые филиппинские горнодобывающие компании зарабатывают 96,73 песо и платят 0,5 песо налогов. В Соединенных Штатах правительство отдает права на добычу ископаемых в федеральных землях за 12 долл. с гектара и меньше. Что еще более возмутительно горнодобывающие компании получают налоговые льготы от 5 до 22% от своей общей прибыли в качестве «амортизации за истощение ресурсов», чтобы компенсировать урон, который они нанесли этим федеральным землям, причем после вычета стоимости геологоразведочных и горнодобывающих работ. В Японии правительство предлагает кредиты, субсидии и налоговые льготы для местных геологоразведочных работ и разработок. Инфраструктурные затраты, связанные с добычей ископаемых и лесозаготовками, осуществляемыми японскими компаниями в южных странах, как правило, финансируются из займов, выделяемых по программам зарубежной помощи.
По мере того как в странах с высокими доходами возможности для трудоустройства сокращаются, экономисты начинают обращаться к сфере услуг с цель выправить положение. И почти не учитывается тот факт, что расширение экономики сферы обслуживания происходит в значительной мере в результате колонизации социальной экономики семей и районов. Эта социальная экономика некогда продуктивно занимала более половины рабочего времени взрослого населения, преимущественно женщин, позволяла удовлетворять многие важнейшие потребности семей и выполняла несчетное количество функций, абсолютно необходимых для поддержания здоровой в социальном отношении среды на уровне местной общины — жилого микрорайона или поселка. В самом деле, было, когда в социальной экономике были заняты как женщины, так и мужчины, и они осуществляли большую
По мере того как продуктивная и репродуктивная функции, такие как воспитание детей, охрана здоровья, приготовление пищи, развлечения и обеспечение физической безопасности, переходят из социальной экономики в рыночную, они выступают как нечто дополнительное к выпускаемой продукции и, таким образом, вносят вклад в экономический рост, хотя они уж никак не улучшают качества получаемых нами услуг. Этот переход также увеличивает потребность в функциях экономики, которые учитываются как составляющие в выпуске продукции, хотя на самом деле они представляют собой огромный источник экономической неэффективности. Учтите, что когда семья и соседи работали друг с другом и друг для друга напрямую, то не было налоговых инспекторов, менеджеров, правительственных контролеров, бухгалтеров, юристов, биржевых брокеров, банкиров, посредников, рекламных агентов, специалистов по маркетингу, брокеров по инвестициям и грузоперевозчиков, забирающих часть выпущенной продукции утех, кто сделал саму производительную работу. Вся стоимость произведенных товаров и услуг потреблялась и обменивалась в пределах семьи и данного района теми, кто фактически создавал эти ценности. В результате имело место чрезвычайно высокоэффективное использование ресурсов для удовлетворения реальных потребностей.
Многие люди приходят к заключению, что накладные расходы рыночной экономики настолько выросли, что даже при двух зарплатах и большем количестве рабочих часов они не в состоянии полностью удовлетворить те потребности, с которыми они некогда вполне справлялись самостоятельно. У родителей, а чаще всего у малоимущих матерей-одиночек, остается мало времени, сил и стимулов, чтобы делать еще что-то в дополнение к основным функциям: зарабатывать деньги и охранять сон. Современный городской дом стал просто местом, где спят и смотрят телевизор. Все меньше людей находят время участвовать в самой разнообразной общественной работе и оказании услуг, благодаря которым дом в прежние времена был не просто местом проживания. Прочные нити человеческих отношений, основанных на длительном совместном проживании и взаимопомощи, которые когда-то существовали при социальной экономике, теперь рвутся. Среди более очевидных последствий этого — как в богатых, так и в бедных странах — высокий уровень нищеты, депрессии, разводов, детской беременности, насилия, алкоголизма, наркомании, преступности и самоубийств.
Поскольку эти изменения принесли женщинам новые возможности, то их приветствуют как победу женщин в борьбе за равенство. Однако, вместо того чтобы создать новые отношения, которые более тесно вовлекают мужчину в жизнь семьи и близкого окружения, по мере того, как женщины занимаются все более ответственной работой на службе или на производстве, эти изменения чаще всего вызывают лишь увеличение нагрузки на женщин. Это приводит к напряженности в семейных отношениях, а в городских микрорайонах и сельских поселках жителям приходится нанимать профессиональных служащих для выполнения тех услуг, которые раньше оказывали друг другу соседи. Многие дети воспитываются в частных детских садах или остаются одни без присмотра взрослых дома или на улице. Многие женщины, начавшие работать для того, чтобы реализовать свои способности, вынуждены, как теперь становится ясно, заниматься малооплачиваемой и малоинтересной работой, потому что эти деньги нужны для поддержки семьи.
Экономисты приветствуют экономический рост, являющийся результатов создания новых высокооплачиваемых профессиональных классов и новый возможностей для отраслей здравоохранения, социальных услуг и служб безопасности. А во что это обходится странам, особенно бедным, для которых денежная экономика создает неравные возможности, никого не интересует.
Вытеснение бедных с их земель, на которых они проживали и с которых они добывали себе пропитание, практикуется еще с давних времен. И всякий раз этот процесс означает экономический рост сильных и угнетение слабых. По оценкам экономистов, между 1750 и 1850 годом, доход на среднего жителя Великобритании приблизительно удвоился, но при этом качество жизни для большинства людей ухудшилось. До 1750 года путешественники, приезжавшие в британскую деревню, не видели там особых лишений. У сельских жителей по большей части были приличная еда, жилье и одежда, а сельская местность выглядела процветающей. Большинство фермеров выращивали скот на открытых полях, и семьи имели право использовать для сельскохозяйственных нужд небольшие разбросанные участки земли. Даже те, у кого не было таких прав, могли обеспечивать себя с общественных земель, которые служили пастбищем для их скота, поставляли им кроликов в пищу и топливо для обогрева жилища. Некоторым предприимчивым людям удавалось приобрести много земли посредством обмена, взятия в аренду и покупки и отгородите эти земли забором или стеной — процесс, который часто называли огораживанием общинных земель, — но процесс этот был медленным и трудным.