Когда любовь соперница у смерти
Шрифт:
– А зачем меня тревожить? – пристально посмотрел на меня Прилепов. – Врагов у меня нет, закон я не нарушаю.
– А радиоактивные отходы?
– Ах, вот оно что!.. Думаете, я имею к этому отношение?.. Да, имею отношение, но скорее, отрицательное, чем положительное. Мне совсем не нравится, что мою землю захламляют опасными отбросами… Мою землю, я не оговорился. Это моя земля, потому что я люблю эту землю, живу на ней. И поверьте, это не пустые слова. Поэтому я не хотел, чтобы это безобразие продолжалось… Знаете, куда пытались сбросить отходы в прошлый раз? Если бы
– Хотите сказать, что это вы дали наводку в комитет?
– Ничего я не хочу сказать, – мотнул головой Прилепов. – Как-никак, задеты интересы влиятельных людей. Может, я их и не боюсь, но признания от меня не ждите.
– Чем же вы тогда занимаетесь, если не боитесь влиятельных людей?
– Живу… Просто живу…
– Здесь у вас роскошный дом, в Запалихе особняк…
– Есть еще дом в окрестностях Санкт-Петербурга. Там живет моя дочь. У нее семья, дети и совершенно обособленная от меня жизнь. Но я Тамару очень люблю… Но Гарика люблю еще больше…
– И его жизнь у вас на виду.
– Выходит, что да… Я хотел, чтобы он жил самостоятельной жизнью. Сначала построил ему дом под Новосибирском, потом в Запалихе…
– А что он натворил в Новосибирске? – как истинный оперативник, отреагировал я.
– В Новосибирске?!. – встрепенулся Прилепов, как человек, уличенный в какой-то проказе. – Ничего…
– А может, все-таки что-то? Сначала натворил бед в Новосибирске, затем в Запалихе.
Я не стал говорить, что можно поднять статистику по преступности в Новосибирской области, выявить преступления, в которых фигурируют проломленные топором головы, привязать к ним Гарика Прилепова. Но глупо рычать на медведя в его же берлоге.
– Не знаю ничего, – раздосадованно, как показалось мне, покачал головой Давид Юльевич.
– А мне кажется, знаете…
Я снова обратил свой взгляд на виднеющееся вдали озеро. Все-таки я не совсем псих, что сунулся в эти места. Сама судьба была возмущена жестокостью, с какой Гарик убивал своих жертв, поэтому она и привела меня к дому его отца. Только вот чувство радости терялось в ощущении собственной беспомощности. Причастен Давид Юльевич к захоронению ядерных отходов или нет, но человек он сам по себе влиятельный. И пусть при нем всего лишь два вооруженных охранника, но, даже обезвредив их и захватив Гарика, я не смогу добраться с ним до мест обетованных. Меня перехватят в степи, а потом утопят в радиоактивных водах Атом-Куля.
– Вы знали, что Гарик набедокурил. Поэтому прислали за ним Серегу и Юру. Они должны были увезти его к вам, сюда. Мне Надежда Викторовна так сказала.
– Надежда Викторовна хорошая женщина. Но дура, – жестко отчеканил Прилепов.
– Гарик убил Ирину, думая, что это Арина. А осознав свою ошибку, отправился обратно в Черногайск, чтобы наказать Костю. Серега и Тырчанов отправились за ним, но найти не смогли. Зато я нашел их… Вы, Давид Юльевич, поговорите с Гариком, а мне бы поговорить с Серегой, хочу задать ему ряд вопросов…
Прилепов не отзывался. И вскоре я понял, почему. Обернувшись, я увидел, что в
А дверь была из цельного дерева, крепкая. Ее, конечно, можно было сломать – при большом желании. Но буйствовать я не стал, хотя и обозленно сжал кулаки. Увы, я находился в таком положении, когда ярость могла свидетельствовать только о моем бессилии, а мне не хотелось казаться слабым.
По той же причине я не пытался вылезти в окно, чтобы затем спуститься вниз на крышу. Да и веревки у меня не было.
Окна, к счастью, открывались, иначе возникла бы опасность спечься в полуденной жаре под раскаленной крышей. Сев на высокий табурет, я сложил руки на подоконнике, как на барной стойке, и уронил на них голову. Увы, но я не знал, что делать дальше, кроме как идти напролом. Мне нужны были Гарик и Серега, и я должен был что-то предпринять, чтобы задержать их и вывезти в Россию.
Сначала это казалось мне невозможным. Но чем выше поднималось солнце, тем сильней напекало мне голову, и жиже становилось ощущение реальности. Рано или поздно за мной придут – воды принести, еды, тогда все будет зависеть от моей решительности. Обезвредить одного охранника, захватить оружие, нейтрализовать другого… Не знаю, в какой последовательности я столкнусь с Серегой, но убивать его я не стану. Хотя, кто его знает… Может, Серегу придется списать в расход, но Гарика я должен захватить живым. Я должен доставить его в Черногайск. С Давидом Юльевичем я что-нибудь придумаю, свяжу его, закрою в какой-нибудь комнате вместе с Ольгой. А потом воспользуюсь его машиной и уеду отсюда вместе с Гариком. По дороге свяжусь с Черепановым, и он организует мне встречу на границе, чтобы провезти через нее преступника…
От этих смелых мыслей меня отвлек шум мотора. Я глянул вниз и увидел въезжающий во двор джип «Ленд Ровер», из которого вышли трое с автоматами. С высоты я не мог рассмотреть этих парней, но уловил, что все они весьма крепкие на вид. И еще мне показалось, что лица у них всех неестественно белые, как будто их кожа только сегодня узнала о существовании солнечных лучей. Может, альбиносы… А, возможно, их бледность мне всего лишь привиделась. Все-таки высота, и сознание беспокойное…
Солнце поднялось в зенит, и крыша башни нагревалась все сильней. И вскоре я снова всерьез окучивал прежние свои планы с поправкой на три человека охраны. Я тешил себя иллюзиями до самого вечера, пока солнце не поклонилось горизонту. Только тогда открылась дверь, и на пороге появилась Ольга.
Я мысленно и с сарказмом в душе поздравил Прилепова с удачным ходом. Пришли он ко мне охранников, я бы волком набросился на них. И ему бы тоже досталось, если бы он сунулся сюда сам. Но Давид Юльевич прислал ко мне свою экономку и, похоже, любимую женщину по совместительству.
– Что-то не так? – спросила женщина, настороженно всматриваясь в меня.
– Да нет, все так. Хотелось бы спросить у Давида Юльевича, как он догадался, что мне захотелось остаться в этой башне до самого вечера.