Когда мир изменился
Шрифт:
Зелёное пламя взметнулось на десятки саженей во все стороны, череп разлетелся облаком мигом сгоревших осколков. Огонь аккуратно обогнул отца Виллема, мэтра Гольдони и целительницу Ньес, сметая с узкого моста их противников, очищая от них все подходы; вырвался из дверей, устремился по переходам и галереям.
Цепочки заклятий вырвались на волю, часть из них распадалась, однако они тем самым выигрывали исчезающие доли мгновения для других, чтобы те успели исполнить требуемое. Всю пирамиду, сверху донизу, словно разрубило исполинским
А над некромантом, над площадкой с личем, над сияющим окном в покинутый склеп, где замерли рыцарь и его пленница, зелёное пламя складывалось в чудовищное существо, во всём подобное тому, у кого он забрал так долго сидевший на его посохе череп.
Пламя окатило и троицу спутников некроманта; отец Виллем ошарашенно озирался, словно не в силах уразуметь, как же он здесь оказался. Маэстро Гольдони распростёрся ниц и мелко трясся.
А целительница Ньес колыхалась призраком; её собственное тело растаяло, словно слизнутое огнём.
— Зачем ты забрал меня сюда, некромант?! — скрипуче, хрипло выкрикнул монах. — Зачем… из Эгеста?..
— Зачем ты пленил меня здесь? — вздохнул призрак целительницы.
И только маэстро Гольдони ничего не сказал, ибо был он самым настоящим маэстро Карло Гольдони из виконства Армере.
Пирамида раскалывалась, оседала вокруг них, чудовище над некромантом словно расталкивало в стороны камень, обрушивало ярусы; лиловый свет лился в проломы, и уже хлопали где-то неподалёку бесчисленные крылья — спешила стража Города грехов.
Громадные огненные лапы-клещи сошлись на шее мёртвого колдуна. Некромант ощутил отчаянный и запоздалый выброс силы, зов, тотчас прервавшийся; внизу вспыхнул багровый огонь, смешавшийся с фиолетовым; пробивая рушашееся вокруг, снизу поднимались, словно наконечники копий, острые обелиски с пламенеющими рунами.
Лич задёргался, словно угодившая в паутину муха. Клещи высвобожденной Фессом сущности стискивали и ломали мёртвые кости, но и само зелёное пламя угасало.
— Назад! — монах, шатаясь, бросился к некроманту. Призрак целительницы Ньес распростёр руки над лежавшим маэстро.
— Кейден! Кейден великая, к тебе взываю! Милостью Сокрытой Супруги Господи нашего, снизойди, спаси и сохрани!..
Вокруг тряслось и рушилось всё, что могло обрушиться. Всё смешалось — Хаос, разрушающий чары, искажающий их, и Порядок, без которого даже Хаосу не обойтись. Неведомым образом держался только мост над провалом; лич ещё боролся, но его кости крошились и вспыхивали, обугленые обломки растворялись в огне.
Некромант повернулся и ринулся на помощь спутникам.
Пирамида дрожала и разваливалась, вершина её провалилась внутрь. Сверху хлынули лучи местного светила; в сиянии одна за другой возникали крылатые тени.
Лич сломанной марионеткой обмяк в пламенных клещах чудовища. Фесс не успел даже удивиться кажущейся
«Не в этот раз!..» — услыхал он последнее из уст лича, прежде чем челюстные кости ему раздробило смыкающимися клещами.
Сияющее окно в склеп погасло, но что там случилось — Фесс так и не понял. Он бежал, а за ним разваливался каменный мост, свистели крылья настигающих чудищ, и надо было сражаться, как тогда, в Больших Комарах, у Чёрной Башни, на Утонувшем Крабе…
Посох в его руке сделался удивительно лёгок; словно всё время некромант таскал на себе незримый, но тяжкий груз. Волны Хаоса властно ударили в рушащуюся пирамиду, стены её продолжали обваливаться, словно исполинская рука снимала обёртку со сладкой конфеты, любимого лакомства детворы в Долине.
Одноглазый монах подхватил полубесчувственного маэстро, подмигнул вдруг Фессу:
— Вот и встретились наконец, сударь мой!.. Отец Этлау, к вашим услугам!..
Кэр Лаэда лишь потряс головой; крылатые стражи наконец добрались до них, ответить отцу-экзекутору он не успел.
Сотканная из зеленого огня тварь Хаоса, обретя свободу, изломала кости колдуна-лича и сейчас расточалась, таяла, не нуждаясь более в материальном воплощении. Долг уплачен, и более её тут ничего не держало.
Центральный постамент, где остались частично обугленные ребра, позвонки да фаланги, подломился, рухнул, рассыпаясь на куски, словно стеклянный.
Крылья хлестнули по камню совсем рядом; первая из бестий промахнулась лишь самую малость, нарвавшись на короткий клинок белого света в руках отца Виллема — или, наверное, теперь уже полностью отца Этлау.
— Во имя Господа!
— И Супруги Его, — подхватила Ньес. Призрак вновь обретал телесность, плёл какие-то свои чары, восстанавливая поглощённое пламенем тело. Нет, конечно, и она тоже не была простой смертной, эта Ньес…
Вокруг четвёрки заколыхалось прозрачное облако, налетевшую на него тварь с шипением отшвырнуло в сторону.
— Бежим!
От всей пирамиды остался лишь огрызок той стены, к которой вёл мост от центра. Сверху и сзади валом валили жуткие бестии, навроде той, что прорвалась в склеп. Одну, самую шуструю, Ньес уже отбросила щитом в сторону и та, кувыркаясь, рухнула вниз, издав тонкий рвущий слух вопль, как показалось Фессу — крик ужаса и боли.
Там, внизу, по-прежнему ждали слуги Города. Ждали тех, кто не смог выполнить приказа и, следовательно, оказался не нужен. Кого-то из тех, что там, уже раздавило рушившимися глыбами, но остальные даже не дрогнули.
— Не уйти… — простонал маэстро. — А я же… я же вас привёл…
Некромант оглянулся.
Заточённая тварь Хаоса исчезла вместе с останками лича; свет померк, закрытый множеством крыл. Ньес держала щит, стоя на одном колене, в руках отца Этлау лежал бело-огненный клинок.