Когда мир изменился
Шрифт:
Фесс взглянул на серебристое деревце. Оно, казалось, слушало их с улыбкой.
— Я же сказала — многое в этом мире рождено памятью Разрушителя, — холодно пояснила юная драконица. — Многое, но не всё. Кто ты, почтенная Ньес, мне неведомо. Но то, что память твоя сохранила мою мать, подсказывает мне, что ты тоже связана с Эвиалом. Связана, хотя и сама этого не осознаёшь.
— Но этот мир существует века! Тысячелетия! — не сдавалась целительница.
— Возможно. А, возможно, что возник он совсем недавно, в крутой петле великой реки Времени; вне вашего потока прошли мгновения,
— Ты, прекрасное дитя, подводишь нас к простой мысли, — проговорил отец-экзекутор, вперяя в Аэ пристальный взгляд. — К мысли, что мир этот или создан нашим добрым некромантом, или же очень серьёзно им изменен. Так?
Аэ молча кивнула.
— Или кем-то ему подсунут, подобно ловушке, — мрачно добавила Кейден.
— Подобная мысль возникала и у меня, — согласилась Аэ. — Почему мир и казался мне пустой декорацией. Вдобавок эти три сущности, в него проникшие, одна из которых — назовём Мантисой — не без успеха изображала меня. И, коль им так важно было довести Разрушителя до бездны, значит, мир этот связан с ним, его присутствие сковывало этих… гостей. Кто они и откуда взялись — гадать можно долго, но это сейчас и не так важно. Вот господин наш лич… другое дело.
— Да. Господин наш лич, — подхватил отец Этлау. — Слуга Хаоса, как я понимаю? И тоже из памяти сударя некроманта? Любезный друг, почему вы не могли вспомнить кого-то иного? Более приятного?
— Некромант Фесс не решал сознательно, кого выбрать себе в спутники или в противники, — резко отозвалась Аэсоннэ. — Мы догадываемся, кто это, но…
— Эвенгар Салладорский, — пожал плечами Фесс. — Во всяком случае, что-то от него в личе определённо имелось. Манера говорить, например.
— Эвенгар… — откликнулся отец-экзекутор. — Быть может, быть может. Итак, лич организует похищение прекрасной и невинной девы Этии (дева немедленно покраснела). Добивается того, чтобы мы начали преследовать его, чтобы спустились бы в Город Греха. Что должно было там случиться?
— Жертвоприношение, — ответил Фесс. — Которое открыло бы дорогу Хаосу. Этот мир, видать, защищают особенные чары, тёмное пламя не может так просто отыскать сюда путь.
— И все демоны, кого мы видели…
— Суть порождения тварного мира, когда его материю оплодотворили эманации Хаоса, — сказала Аэ и Кейден согласно кивнула. — Мы, драконы, помним об этом. Хаос не мог проникать глубоко в Упорядоченное, действовал через свои орудия — честолюбивых и глупых магов, надеявшихся обмануть Великое Ничто. Демоны и им подобные твари являются с тех слоёв Реальности или планов Сущего, где их сдерживали барьеры Творца. Эманации Хаоса, таким образом, встречали далеко не одну преграду. Демонов требовалось ещё и вызвать в наш мир, чем варлоки с успехом и занимались.
— А лич, таким образом…
— Принёс бы Разрушителя в жертву там и таким образом, чтобы наверняка разрушить скрепы этого мира. Тогда небеса бы поистине вспыхнули тёмным огнём; вспыхнули, быстро прогорели бы и угасли.
— Всё равно это не объясняет, откуда взялась я, — упорствовала Ньес.
— Ты? — усмехнулась вдруг Кейден. — Мы оба с тобой из Эвиала, только ты этого сама не понимаешь и не
— То, когда Разрушитель вскрыл скорлупу Эвиала, вместе с ним, видать, унесло многое и многих. Даже нам, драконам, трудно определить твою истинную природу, целительница Ньес.
Та опустила глаза.
— Но я ничего не помню. И, опять же, госпожа Кейден…
— Госпожа Кейден вполне могла быть. Ты могла её знать, врачевательница.
— Но мы же попали не сразу из Эвиала сюда, — возразил юной драконице Фесс. — Сперва — Дно Миров, и уж потом — этот мир!
— Кто знает, были ли мы одиноки на этом самом Дне, — заметила Аэсоннэ. — Эгей, сэр рыцарь Конрад! Я понимаю, что дело серьёзное, но с чего уж такая грусть?
Молодой нобиль сидел, обхватив голову руками и в глазах его читалось лишь беспросветное отчаяние.
— За что Господь послал мне испытание сие… — простонал он. Дева Этиа испуганно принялась гладить его по плечу. — Мы жили, просто жили, как все!.. Любили, страдали, радовались, грустили — мы жили! Боролись с нежитью, как могли. А оказывается… оказывается…
— Чего «оказывается»? — рассердилась драконица. — Разве то, о чём мы говорили, стёрло ваше прошлое?
— Так, может, его вообще не было! Может, всё это выдумка! Чародейства! Игра неведомых сил!
— Какая разница? Вы есть, вы живы и живёте. Некромант Фесс был прав, а я ошибалась. Хаос пытается использовать вас, он насытил вашу землю своими порождениями, но мы всё равно будем бороться! Твари уже получили по зубам, и крепко! И — смотри, сэр рыцарь, смотри на это древо!..
Листики его внезапно колыхнулись. Раздался негромкий звон серебряных колоколец, и от тонкого ствола отделилась туманная фигурка — крошечная, не больше пальца.
Драконицы, мать и дочь, разом вздрогнули.
— Простите, — прошелестело в воздухе. — Простите меня, если сможете…
— Сегодня кое-кто уже просил прощения, — говорить отважился только Фесс. — Но ты ничем не виновата перед нами, прекрасная дриада, хозяйка волшебного древа.
— Она не дриада, — вдруг резко бросила Аэ.
— Я не дриада, — подтвердила малютка. Золотистые волосы рассыпались по плечам, зеленоватое платье очень напоминало наряд самой Аэ. — Но я помогла тебе, драконица, разве нет? И ты знаешь, кто я. Память твоей крови не лжёт.
— Владычица… — начала Кейден.
— …Ялини, — закончила Аэсоннэ.
— Бывшая владычица, — вздохнула кроха. — Не хочу об этом вспоминать. Ялини. Просто Ялини. Ну, или Ярина. Так меня тоже звали.
— Мы знаем, кто ты, — с непроницаемым лицом сказала Кейден.
— И я знаю, кто вы. Впрочем, кем мы были, неважно. Я отреклась от своего прошлого. Я заплатила — и не один раз. И спасибо вам, что вы-таки прошли путь до самого конца, вырвав меня из лап Хаоса. Стать его частью — не слишком приятная участь.
— Богиня Ялини. Из рода Молодых Богов. Одна из Семерых…
— Осознавшая их ошибки и старающаяся искупить их, — очень серьёзно продолжила малютка. — Вы спасли меня. И да, у этого мира появился шанс. Впрочем, не только у него.