Когда мир изменился
Шрифт:
Но всё это будет после.
Аэсоннэ аккуратно качнула ветвь, с широкого листа сорвались сверкающие капельки, полетели вниз — нет, уже не капельки, но семена!
Прощальный их подарок личу и тем, кто стоял за ним.
Драконица смущённо улыбнулась.
Демоны приближались, натужно работая крыльями, и Кэр Лаэда поудобнее перехватил вручённый Аэ посох.
Эпилог
— И
Они все сидели в той же таверне. Дверь накрепко заперта, хозяин и прислуга предусмотрительно исчезли.
А над столом, над крепкой столешницей, плавало в мягком серебристом сиянии сказочное деревце на зелёном, покрытом свежей травой и цветами, островке. Если приглядеться — увидишь бабочек над разноцветными венчиками, заметишь красногрудую пичужку на ветви.
— Я помню, — продолжал преславный отец-экзекутор, — мы все бились с Ним, со Спасителем… этой лживой сущностью… на Утонувшем Крабе… а потом — р-раз! — и я здесь, и помню, что родился тут, и вырос, и звали меня Виллем, и стал я членом Святой Конгрегации, и верую в Господа…
— И неведомую Супругу Его, — докончила Ньес.
— И в неведомую Супругу Его, — согласился инквизитор. — Виллем — это тоже был я. Я всё помню. Просто вспомнил и другое. Вот ответь мне, сударь некромант — как же это всё так вышло?
Они все смотрели на него, на Кэра Лаэду.
Рыцарь Конрад с девой Этией, что держались за руки, словно дети.
Драконица Кейден в нежно-голубых окутывающих одеяниях.
Загадочная целительница Ньес.
И Аэсоннэ, единственная, что застыла прямо напротив него, скрестив на груди руки.
Мэтр Гольдони лежал сейчас наверху, погружённый в целительный сон.
— Да, некромант, — вступила и Кейден. — Как же это всё так вышло?
— И что случилось после того, как ты нас… выпихнул? — в голосе Ньес по-прежнему сквозила обида.
— Всё хорошо, что хорошо кончается, — негромко уронила Аэ. — Вам дана вторая жизнь, вы разве ещё не поняли?.. Мать Кейден, ты погибла в Эвиале. Отец Этлау, не знаю, чем окончилась для тебя битва на Утонувшем Крабе, но это и не важно. Память Разрушителя запечатлела каждого из вас, и, когда мир изменился, когда потоки силы скрестились на нём, он вернул вас, такими, как вы и были. Ну, или почти такими. Скорее всего — лучше того, чем вы были. Он разрушил многое в вас самих, то, что тянуло вас ко дну.
— Что значит «вернул нас»? — не сдавался отец Этлау. — Откуда вернул? И — куда именно вернул?
Некромант молчал. От слов Аэсоннэ в груди словно расползалась огневеющая рана, будто в тонкий шёлк ткнули раскалённым прутом.
— И откуда ты всё знаешь? — сердито буркнула Кейден.
— Я была с ним. От самого начала до самого конца, мать.
— Какая я тебе «мать»?! — вскинулась старшая драконица.
— Память крови не лжёт, — пожала плечами Аэ.
— А почему же я ничего не помню? — голос Кейден
— Я не видел, как ты откладывала яйцо Аэсоннэ, — наконец заговорил Фесс. — Если следовать её мысли, что вы явились из моей памяти… то драконицу из Козьих гор я не помнил, как мать Аэ. Слышал о ней, но… почему-то не запомнил.
Кейден только покачала головой.
— Невероятно, некромаг. Как ты мог «запомнить» меня без Аэсоннэ? Как ты мог запомнить мою собственную память крови, что тянется на всё время, пока существовали мы, драконы, хранители Кристаллов Магии Эвиала? Как ты мог вложить это в… меня? Ты, человек — в меня, дракона?!
Тонкие ноздри её раздувались и трепетали.
— Всё куда сложнее, достойная Кейден, — тихонько прошелестела Ньес. — Ведь если вас с преподобным отцом-экзекутором сударь некромант знал по прошлой жизни, то откуда тут взялась я? И откуда в моей жизни взялась ты, госпожа, если я знала тебя очень, очень давно?
— И я! — пискнула дева Этиа.
— Прихотливы игры Драконов Времени, — заметила от дверей Аэ.
— Постойте, погодите! — вскинул руки отец Этлау. — «Прихотливые игры», прекрасная юница Аэсоннэ, хороши в местах прелюбодеяний, описания коих слишком греховны. Начнём с начала. С того самого момента, как ты, сударь некромант, весьма бесцеремонно выпихнул нас всех прочь. Что случилось после? Как явилось на свет вот это вот чудо?
Словно отзываясь его восхищению, деревце слегка подмигнуло голубоватыми лепестками.
— Оно тебя слышит, отец-экзекутор.
— Так я ж со всем уважением! — не растерялся тот. — С уважением и преклонением даже!..
Деревце мигнуло вновь. Фесс был уверен, что оно чуть насмешливо улыбается.
— Я скажу, — начал он. — Только начну с чуть более раннего…
Он рассказывал о том, как они с Аэ очутились в этом мире. Как выбирались из безжизненных гор. Как был сделан его первый посох, как он, этот посох, вытягивал из земли убийственную силу местной реальности, как потом круг сухой, умершей, убитой посохом травы вдруг ярко зазеленел, а само древко сделалось безжизненно-чёрным.
— Это была сила смерти и посмертия. Сила разрушения — а ведь там, на Эвиале, я стал именно Разрушителем. Тогда я видел только одну сторону и совсем забыл про другую…
— Всякое разрушение есть обратная сторона творения, — вставила Аэсоннэ. — Азбучная истина, простите.
— Посох вытягивал одну сторону силы. Ту, которой я пользовался, будучи некромантом.
— А потом всё развернулось другой стороной… — негромко выдохнула Аэ. Осторожно протянула руки, взяла плавающее деревце в ладони, заключила в пригоршню. То дружелюбно мигнуло.
— И до неё дойдём, — посулил Фесс. — А потом в этом мире у меня начались сны. Мы с Аэ пробились к здешним обитателям, договорились с гномами, сработали мне глефу…
— А до этого была ещё та самая тварь Хаоса, — напомнила драконица.
— Да. Тварь Хаоса в забытой богами и людьми деревушке. Тварь, чей череп и заключённый в нём дух нам так помог…
— Вот на этом месте, — перебила его Аэсоннэ, — я и поняла, что это очень, очень непростой мир. И Разрушитель оказался в нём не просто так…