Когда мы танцевали на Пирсе
Шрифт:
– Конечно, можно.
– А тебе твой чулок дать? Ты будешь щупать?
– Буду.
Бренда вылезла из постельного тепла, дотянулась до чулок. Оба явно скрывали нечто круглое, мягкое. Что бы это могло быть?
– Похоже на апельсин, – сказала Бренда.
– И мне так кажется.
– А еще какая-то палочка.
– Может, это карандаш?
– Наверно. Давай вставать, а, Морин?
Тут в дверь просунулась папина голова.
– Нет, вы поглядите – они еще валяются! Я думал, вы обе давно внизу!
– Мы
– Я давным-давно на ногах. А вам, похоже, и невдомек, что нынче Рождество!
– Вдомек, папа, очень даже вдомек, – возразила Бренда. – Толстяк с мешком ведь уже приходил.
– Неужели? Наверное, он считает вас очень-очень хорошими девочками.
– А ты как считаешь, папа? – спросила Бренда. – Хорошие мы или не слишком?
– По-моему, самые лучшие в Качельном тупике. А теперь давайте-ка вылезайте из-под одеяла. Я в камине огонь разжег, не замерзнете.
Мы вскочили, схватили каждая свой чулок и побежали вниз по лестнице.
– Ну-ка закройте глаза, – скомандовал папа.
Мы послушались. Первым моим впечатлением был запах – он вдруг ударил в ноздри, такой свежий и смолистый, словно я чудесным образом перенеслась в настоящий лес, в неведомые края. Сердце запрыгало от восторга.
– Теперь глаза можно открыть, – сказал папа.
Перед нами темнела, благоухала, занимала чуть ли не всю гостиную рождественская елка – почти такая же большая, как в универмаге «Уолуортс». А украшали ее папиросные коробки, оклеенные серебряной фольгой. Вот это чудо так чудо!
Бренда залилась слезами. Папа подхватил ее на руки.
– Ну что ты! Не время плакать, маленькая моя.
Бренда шумно вздохнула:
– Елка… она такая… такая…
– Огромная? – подсказала мама, входя в гостиную.
– Восхитительная, – поправила Бренда, а я спросила:
– Папа, где ты ее раздобыл?
– Это не я, это дядя Джон. Елка последняя оставалась на елочном базаре, никто ее брать не хотел.
– И я догадываюсь, по какой причине, – съязвила мама.
– Мам, ты недовольна, потому что чертова елка заняла едва ли не все пространство?
– Морин, выбирай выражения.
– Извини, мама. Ну не могу я без этого словечка, хоть режь меня.
– Знаю.
– А елка все-таки чертовски красивая, – подытожила Бренда, и мы все рассмеялись.
Бренда высоко подняла свой чулок:
– Смотри, мамочка, что мне принес Санта!
– Так и будешь до вечера чулком размахивать? Внутрь не заглянешь?
Мы уселись у камина – как ярко пылал огонь! – и запустили руки каждая в свой чулок. У меня в чулке обнаружились яблоко, апельсин, пять мраморных шариков, книжка-раскраска, игрушка «чёртик на ниточке» и пакетик лакричных леденцов. Все то же самое получила и Бренда. У нее глазенки так и сияли, щечки раскраснелись – может, от жаркого огня, а может, и не только.
– Я
Мама только головой покачала:
– Бог знает, от кого она таких выражений набралась!
– От тебя, моя прекрасная Кейт, – сказал папа.
Мама стала пунцовой:
– С тобой поживешь – еще и не так заговоришь.
Тут папа вышел из комнаты, но вскоре вернулся с большим газетным свертком.
– Это для обеих моих девочек. Счастливого Рождества, ангелочки мои.
Мы разорвала газетную бумагу – и что же увидели? Настоящий кукольный дом! В нем были окошки и дверь – все как полагается, – а благоухал он почему-то яблоками.
– Папочка, какая красота! – воскликнула я.
– Это грандиозно! – изрекла Бренда.
– Папа сам его смастерил, – пояснила мама, садясь на пол рядом с нами.
– В ход пошли ящики из-под фруктов, любезно предоставленные вашим дядей Джоном, – добавил папа.
Бренда повисла у папы на шее:
– Это лучший в мире кукольный домик!
– А теперь бегите одеваться, милые. Нам пора на мессу, – сказал папа.
Я помчалась в спальню, живо оделась и поспешила вниз.
– Мне, папа, нужно увидеться с Джеком, подарок отдать.
– После мессы отдашь.
– Нет, это будет поздно. Нынче Джека везут к бабушке, мы разминемся.
– Тогда беги быстрее, не задерживайся там у него.
Мне открыл мистер Форрест:
– А, Морин! С Рождеством. Тебе Джека позвать?
– Да, пожалуйста, мистер Форрест.
– Не стой на холоде, входи давай.
И я вошла. Никогда прежде я не бывала у Форрестов. Оказалось, дом вроде нашего, но в то же время совсем-совсем другой.
– Джек, к тебе гости! – крикнул мистер Форрест.
Сам Джек бежал вниз по лестнице. Увидел меня и улыбнулся.
– А мы к бабушке едем, Морин.
– Знаю. С Рождеством.
Подарок я держала в вытянутой руке. Джек это заметил и спросил:
– Это для меня, что ли?
Я кивнула. Тогда Джек бросился обратно в спальню и скоро появился снова, уже с красным бумажным свертком.
– Вот, держи. Я хотел вручить тебе подарок прежде, чем мы отчалим.
– Мне надо на мессу.
– Ой, а я и забыл.
– Джек.
– Что?
– У Нельсона дома будет праздник?
Джек помрачнел:
– Не знаю, Морин.
– Но ведь мистер Перкс не поколотит сына в Рождество, правда?
Джек принялся грызть ноготь.
– Что ты молчишь?
– Нет никакого мистера Перкса, – еле слышно сообщил Джек.
– Как это?
– У Нельсона нет отца, Морин.
– Кто же тогда его бьет?
Из кухни выплыла миссис Форрест.
– С Рождеством, Морин, – сказала она.
Я видела, как шевелятся ее губы, но, потрясенная откровением Джека, не понимала слов.