Когда мы встретимся снова
Шрифт:
После Нового года они несколько раз встречались, ходили в кино, в ресторан, и однажды в воскресенье она угостила его обедом у себя дома. Они целовались и обнимались, но Рой не предпринимал попыток зайти дальше, а Бет так и не решила, готова ли она рассказать ему о своем прошлом.
Чем дольше она с ним встречалась, тем в большее замешательство приходила. То она горела нетерпением как можно скорее увидеться с ним, то смертельно боялась этого. Ее страшило то, что рано или поздно придется рискнуть и рассказать ему об изнасиловании. Иногда ей казалось, что было бы легче больше никогда не видеть Роя, чем пребывать
Бет надеялась, что, уехав на выходные, она сможет разобраться в своих чувствах. Раньше она никогда не бывала в Уэльсе дальше Кардиффа, и, хотя было очень холодно, синоптики не обещали осадков, и она рассчитывала прогуляться пешком.
С начала года Бет трижды побывала у Сюзанны. Ее визиты не носили официального характера, она предоставила это Стивену. Бет приходила как старая подруга, и они с Сюзанной чаще всего предавались воспоминаниям и разговаривали о годах, прошедших с тех пор, как они виделись в последний раз. Она обнаружила, что теперь Сюзанна нравится ей ничуть не меньше, чем когда та была девчонкой. Может быть, исчезла лишь ее наивность, потому что во многих вопросах она проявляла куда большую практичность, чем Бет, но ее душевное тепло и то, что она заботилась о других больше, чем о самой себе, остались неизменными.
Снова и снова Бет думала о том, какой замечательный социальный работник мог бы получиться из Сюзанны. У нее был прямо-таки талант внушать доверие, и она глубоко понимала людей, включая и тюремщиков, и заключенных.
Во время одного из посещений они заговорили о преступлениях на почве наркотиков, и Сюзанна заявила, что, по ее мнению, наркоманов следует ставить на учет, как было раньше, много лет назад.
— Это заставит проклятых наркобаронов отказаться от своего бизнеса, — с удивительной страстностью заявила она. — Им придется отказаться от поставок наркотиков в страну, а наркоманов будет лечить квалифицированный персонал, в клиниках, там они будут получать чистые наркотики, и им помогут избавиться от пагубной привычки.
Бет не согласилась и сказала ей об этом.
— Если бы ты провела здесь хотя бы пару дней, то скоро начала бы смотреть на вещи так же, как и я, — с жаром заявила Сюзанна. — Женщины, которые сидят здесь, вынуждены воровать и продавать себя, чтобы предаваться своему пороку, другого пути у них просто нет. Но устрани эту нужду, и количество преступлений на почве употребления наркотиков тут же сократится вдвое. Если на улицах не станет пушеров, то новых наркоманов будет все меньше и меньше.
— Я и не знала, что ты такой пламенный борец с наркотиками и наркоманией, — с ноткой иронии заметила Бет.
Сюзанна смерила ее уничтожающим взглядом.
— Ты не изменилась, — сказала она, а потом слабо улыбнулась. — Ты всегда отличалась излишней суровостью. Совсем необязательно вводить себе в вены героин, чтобы понять, почему некоторые люди не могут без него обходиться. Точно так же необязательно самому совершить убийство, чтобы понять, почему другие идут на это. Речь идет лишь о том, чтобы на минуту-другую представить себя на месте другого человека.
— Получается, для того чтобы понимать наркоманов, нужно самому совершить убийство, так? — заключила Бет.
— Да, получается так. Я думаю, у нас у всех один общий недостаток, — ответила Сюзанна и с вызовом скрестила руки на груди. —
— Итак, в этом заключается и твоя проблема, верно? — спросила Бет.
Сюзанна не ответила.
— Ну же, отвечай, — легонько поддразнила ее Бет.
Сюзанна бросила на нее холодный взгляд.
— Не смейся надо мной, Бет. Разумеется, я невысокого о себе мнения. Почему в противном случае я позволяла бы людям пренебрегать мной? Я никогда не могла высказать того, что накипело на душе, я держала это внутри себя. Очень многие наркоманы начинают с того же. Они вдруг обнаруживают, что наркотики помогают им полюбить себя. Естественно, это ощущение быстро проходит, поэтому они пытаются вызвать его снова и снова. И вскоре попадают на крючок.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что почувствовала себя лучше, убив Визерелла и Паркс?
— Да, именно так.
Бет пристально посмотрела на Сюзанну и поняла, что та действительно имеет в виду то, что только что сказала. Она вдруг занервничала, хотя и не могла понять почему.
— Значит ли это, что, если бы тебя не арестовали, ты снова пошла бы на убийство?
Сюзанна невесело рассмеялась.
— Я сделала все, чтобы меня арестовали! Это равносильно по-настоящему большой передозировке. Таким образом ты можешь быть уверен, что не сможешь повторить это снова.
В тот день Бет вышла из тюрьмы с ощущением, что ей есть над чем поразмыслить. С того момента, как Стивен встретился с Мартином Райтом и обнаружил, что тот еще более бессердечная и жестокая личность, чем можно было заключить из слов Сюзанны, он по-другому стал относиться к ее делу. В разговоре с Бет он высказал предположение, что душевный надлом у Сюзанны начался еще тогда, когда умерли ее родители, а не после смерти Аннабель, как они полагали сначала. Долгие годы она жила в невыносимом напряжении, а потом две смерти, последовавшие почти одна за другой, обнародование завещания отца и, наконец, отвратительное поведение брата — все это внесло свою лепту в ее душевный разлад. Вот почему, по мнению Стивена, она и сошлась с Лайамом и так странно повела себя, когда уехала, не сказав ни слова старым друзьям и соседям.
Стивен показал Бет статью в медицинском журнале о том, как беременность часто рассеивала депрессию и тревожность даже у тех пациенток, которые страдали ими в течение многих лет. Там же приводились доказательства и того, что у многих женщин после рождения ребенка рецидив болезни не наступал, потому что ощущение радости, которое давало им материнство, поддерживало их на плаву.
Стивен чувствовал (и даже проконсультировался с психиатром, чтобы тот поддержал его точку зрения), что после смерти Аннабель Сюзанна была совершенно сломлена, поскольку к естественной боли утраты добавились и страдания от вновь открывшихся старых ран. По его мнению, Бет наверняка обнаружит, что время, проведенное Сюзанной в Уэльсе, можно считать чем-то вроде ремиссии. Когда же она наконец вернулась в Бристоль и поняла, что у нее никого и ничего не осталось, у Сюзанны случилось умственное помешательство.