Когда на небе нет звёзд
Шрифт:
Я в кабинете мэра. Наш разговор вышел живее, чем обычно. Не помню, чем он начался, но продолжился вот так: – А, откуда они узнают, подрезал я крылья две недели назад, или вчера, но так, что б казалось, как будто две недели назад?
– Знающим людям очень легко это распознать.
Молчание. Потом я спрашиваю: – Знаете, что было бы действительно здорово?
– Что?
– Если бы меня звали Филипп.
– Твое имя тебе не нравится?
– Меня зовут «Мир», сами как думаете?
– Полный
– Даже не знаю… Аврора, Филип, вечная любовь, длительный сон…
Мэр помолчал несколько секунд, потом, толи с усмешкой, толи серьезней некуда, посмотрев на меня, произнес: – Я надеюсь, ты не веришь, что можешь разбудить Аврору поцелуем любви?
– Конечно, нет. Мама лишила меня этой возможности, дав не то имя.
Он вздохнул.
– Мама сказала, вы ходите на кулинарные курсы, хотите удивить ее роскошным ужином. И как вы умудряетесь все успевать?
– Ну, ты знаешь, для того, что нравится, время найдется всегда. Мой отец говорил, что у меня настоящий талант в распределении временем. А еще, в умении быть везде.
– Быть везде, это не талант.
– А что это?
– Привычка, которая раздражает окружающих…
Я оглянул кабинет, будто не бывал здесь ни разу, до этого дня. Осмотрел голые стены, шкафы, полки, кресла, стол, и спросил: – Почему вы не обосновались в ратуше, когда стали мэром? Почему остались в этом кабинете?
Мэр улыбнулся.
– Этот кабинет принадлежал еще моему отцу. Здесь мне лучше работается… Как на счет твоих привычек, Мир? Как проводишь время? На этой неделе например, занимался чем-нибудь интересным?.
– Тоже думаете, что это я летал?
– А кто еще так думает?
– Похоже, все, кто меня знает.
– Есть мысли, почему они подозревают тебя?
– Они не «подозревают», они уверены… Мне откуда знать, почему? Наверное, из-за всей этой истории с Авророй и ее папой. И из-за моего полета. Хоть это и было всего раз.
Мэр замолчал на десять секунд, будто задержал дыхание. Потом сказал: – Это на один раз больше, чем у остальных.
– Поэтому я виновен?
– Тебя никто не обвиняет. По крайней мере, не лично тебя.
– У меня нет других личностей.
– У тебя есть Второй.
– Он не личность. Скорее тень личности.
– Мозг – сложная штука. Твой мозг не исключение. Ты мог что-то или кого-то упустить.
– Тогда уж вы упустили. Вы же меня лечите.
Мэр отвел взгляд влево – обдумывает мною сказанное. Или ему просто нравится сводить меня с ума тишиной. Считается ли молчание неловким, если неловко только одному из нас?
Наконец, мэр вылез из своего кресла, обошел стол и остановился рядом со мной. Меня обрадовало возникновение хоть каких-то звуков, но то, что он теперь стоит так близко, мою радость хладнокровно убило, предварительно над ней поиздевавшись.
– Не возражаешь,
– Мне их подрезают каждый месяц, как и всем.
– И все-таки.
– Я… я хочу провериться вместе с остальными, в участке.
– Ты ненавидишь очереди и многолюдье, а я могу сделать это прямо здесь и сейчас.
– Вы даже не эксперт.
– Я вызову кого-нибудь с первого этажа, для консультации.
– Нет… подозрения только усилятся, если все проверятся в участках, кроме меня. Да и вы под подозрение можете попасть. В смысле, что причастны…
– Что ж, тогда приходи завтра в третий участок, он ближе всех к вашему дому. Проверка начнется в восемь, закончится в три.
– Обязательно приду. – я собираюсь встать с кресла.
– Мир?
– Да?
– Если предположить, что это ты… думаешь, какая у тебя была бы причина?
– У меня нет причин.
– А у Второго?
– У него тоже их нет.
– Прозвучало неуверенно.
Я встал с кресла.
– Если бы… – не унимается мэр – Если бы Второй убедил тебя, что каким-то образом, разбитые окна… не знаю… например, восстановят справедливость. Как думаешь, тебе было бы легко взять в руки камень?
– Что? Что это за вопрос? Я не… не знаю. Откуда мне знать?
Мэр внимательно посмотрел мне в глаза.
Спустя две секунды он отвел свой взгляд от меня и сказал: – Не бери в голову… Можешь идти.
Снег приятно хрустит под ногами. Я иду по заброшенному парку аттракционов. По-моему, в каждом городе должно быть подобное место.
Были дни, когда из каждого угла парка слышались радостные голоса, крики и нытье маленьких детей. Обшарпанная краска на вывесках была гладкой, блестящей и отовсюду пахло попкорном и жженым сахаром. Здесь было идеально для людей, что хотят забыться, чтобы их внимание каждую секунду переключалось с одной яркой картинки на другую. Таких дней я не застал. На моей памяти парк всегда был заброшенным, забытым и пустым. Это ему очень идет. … Теперь главным достоянием парка стала тишина, которая нарушается лишь поскрипыванием ржавых качелей, а вкусные ароматы выветрились, не оставив абсолютно никаких запахов. Это место стало идеальным для размышлений и монотонных бесед с самим собой.
Веселый паровозик. Веселый паровозик для детей от двух лет. Двух-местные качели с сиденьем в виде лодки. Стенд для тира. Зеркальный лабиринт без зеркал. Сувенирная лавка без сувениров. Комната смеха. Комната страха. Пустынная бетонная площадка с четырьмя стальными столбиками – место для чертового колеса. Пару десятков лет назад, кто-то покончил с собой, забравшись ночью на самый его верх и спрыгнув. Хозяина парка обязали избавиться от чертового колеса и выплатить штраф за то, что он плохо позаботился об охране своего детища. Посетителей заметно убавилось, и в итоге парк разорился. Колеса обозрения с тех пор вообще запретили.