Когда на небе нет звёзд
Шрифт:
– Значит, конкретно это тело. – Винни указал рукой на себя – рас… раскрутили так, что у него теперь два хозяина.
– Винни…
– Нет, подожди. Вот у тебя есть мама, да?
– Да.
– Она твоя мама уже много лет.
– Двадцать три года, если точнее. – заулыбался я, не понимая, что он пытается мне сказать.
– Допустим, она недавно родила тебе сестру или брата. Она теперь и его мама. Ровно на столько, на сколько и твоя. Хотя твоей матерью является двадцать два года, а его всего пару дней.
– Винни, это дурацкий пример. – заключил я, немного
– Я знаю… Но это не значит, что я не прав. Когда-нибудь я придумаю хороший пример, и ты признаешь мою правоту.
Ночью стало намного теплее. Дорога размокла. Я иду домой. Иду медленно, и не могу поднимать ноги выше, чтобы не издавать этот отвратительный шаркающий звук. Пытаюсь обходить лужи, дабы не намочить новые ботики. Получается в одном случаи из трех. Вокруг дома абсолютно мне не знакомые. Очевидно, что я перепил. Надо было согласиться на такси… Надо было взять деньги на такси.
Я остановился. Задрал голову к верху. Странно, я почти ни с кем не говорил о звездах. Пару раз с мамой, еще до моего «падения». Один раз с Марком, когда мы лежали в больнице. Моя лучшая подруга вообще не любит говорить о космосе. У Лизы ним связаны все кошмарные сны, где холодно, темно, одиноко, а сама она задыхается и бесконечно падает.
Серая пелена, затянувшая небо на весь день, полностью рассеялась. Тысячи звезд, яркие и бледные, вращаются перед моими глазами, становясь больше и размытие. Такие моменты особенно прекрасны в полной тишине, когда ничто не отвлекает от мыслей. Когда можно просто смотреть и думать: «Ничего себе, а ведь мир действительно огромный. И где-то там, в нескольких галактиках от меня, находится нечто, к пониманию чего мне не добраться даже моей самой гениальной, извилистой и изощренной мыслью. И все-таки это «что-то», я когда-нибудь обязательно встречу. Может, после смерти. Может, в другой реальности…» Меня охватило ощущение невесомости. Голова закружилась. Хочу лечь прямо тут. Я никогда не спал под звездами. Может, настало время?
– Нет!! – чей-то мужской голос ответил на мой вопрос. Дальше последовали обрывистые крики и стоны.
Чувство полета исчезло. Звезды вернулись на прежние места, стали более или менее четкими. Я опустил голову. Вглядываюсь в темноту, пытаюсь увидеть то, что услышал.
За углом, рядом с гаражами четверо. Или пятеро. Я вижу склонившиеся силуэты. И сразу понимаю, что там происходит. Быстро (на сколько это возможно) иду к бедняге, на чьи «нет», «пожалуйста» и «ааа» никто не реагирует. Пошел бы я туда будучи трезвым? Нет.
Лужи издают смешной звук, когда я в них вступаю. Ноги промокли. Надеюсь, я не заболею – во время гриппа мне всегда снятся страшные сны. Не всякая ерунда с призраками в старинных особняках. По настоящему страшные. Чаще снится, что моя мама мертва. И чувство обреченности и потери просто раздирает изнутри. Это ощущение на столько отвратительное, что словами не передать. И самое странное, что я пытаюсь внушить себе, что все хорошо. Рыдаю от горя и при этом говорю себе – от ее смерти только польза, ты получил наследство и тебя больше никто не опекает…
Ребята, избивающие стонущего парня, заметили меня и остановились.
– За что вы его? – спрашиваю. Если ответят: «Мы видели, как он украл у старика пакет с продуктами» или что то в этом роде, то я развернусь и уйду.
Какой-то парень сделал шаг мне навстречу и произнес: – Он гребанный крылатый. – что уйти мне конечно не позволило. А ведь мне так хочется домой…
Знаю ли я фразу, способную изменить человека, чьи характер и принципы формировались двадцать с лишним лет? Нет. Об умении драться, вообще лучше не спрашивать.
Четверо. От двадцати до сорока лет, в темноте не разобрать. Я смотрю на них, они смотрят на меня. Наверное ждут что я к ним присоединюсь, или уйду.
Мы стоим молча где то минуту. Если бы не стон валяющегося на мокром снегу крылатого, было бы совсем тихо.
…Однажды гуляя по парку, я увидел как один парень избивает крылатого. Избиение не выглядело таким уж жестоким. Больше было толчков и ругательств, нежели самого битья. Увидевшее, заставило меня поежиться и быстренько убежать, с мыслью «хорошо, что на его месте не я»…
Я глубоко вздыхаю и только потому, что не придумал ничего лучше, снимаю пальто.
Теперь мои крылья обнажены. Я вытянул их и немного ими похлопал. Назад пути больше нет. Они быстро окружили меня. Бежать я и не думал, иначе теряется весь смысл.
Вот я уже валяюсь на снегу, получая со всех сторон пинки в живот, ноги, грудь, голову… Кажется, я успел ударить кого-то пару раз в живот. Другой крылатый быстро смылся, а значит я, вроде как, сделал доброе дело… Кто-то ударил меня в пах. Я взвыл на всю улицу. Затем, корчусь и кашляю. На лбу запульсировала вена. До сегодняшнего дня я думал, что эту боль преувеличивают… Ненавижу себя за то, что пошел на такое!
Перевернулся на живот. Теперь удары поступают только на ноги и бока.
Получил удар по челюсти. Испачкал своей кровью чей-то ботинок. Перестал издавать какие либо звуки, кроме хриплого дыхания, которое теперь кажется очень громким…
Я отключился на пару секунд. Меня все еще бьют. Картинка перед глазами размазалась, теперь кажется, что тут нет никаких людей, одни только ноги, полные ярости. Откуда в них столько злости, думать нет сил.
Меня вдруг осенило. Поздновато, но все-таки. Я вспомнил о том, что может мне помочь.
Тяну руку к внутреннему карману пальто. Получил по ней пару раз, но смог вытащить справку. Волшебную справку, созданную для моей защиты. Изо всей силы поднимаю руку вверх и машу бумажкой перед их лицами. Они остановились. Не поняли, что именно я держу. Я хриплю настолько громко, насколько могу: «Я псих». Один из них светит на справку фонариком, чтобы удостовериться. Через секунду все они разбежались.
Облегченно вздыхаю. Применять, какое бы то ни было насилие по отношению к сумасшедьшим строго запрещено в Аквариуме; карается большим штрафом и даже сроком до пяти лет.