Когда нам семнадцать
Шрифт:
— Каждый огонек — новостройка второй пятилетки, — объяснил Чернышев. — На Кузнецком металлургическом комбинате строится новый мартен. В Голодной степи прорыт оросительный канал. Забил фонтан новой скважины Эмбанефти. Начала выпускать ткани крупнейшая текстильная фабрика в Ходженте. В Москве состоялся пробный рейс первого в Советском Союзе поезда метрополитена. — Он протягивал руку то к одной, то к другой точке карты. — Советские аэронавты достигли стратосферы. Блестяще завершена челюскинская эпопея!
Говорил
— Ведь все это — события только последних месяцев. А если взять годы? Какими образованными людьми надо быть, ребята, чтобы участвовать в этой гигантской созидательной работе! Великий вождь пролетариата Владимир Ильич Ленин поэтому и говорил: «Задача состоит в том, чтобы учиться…»
Чернышев закончил свое выступление. И зал как-то вмиг пришел в движение. Захотелось похлопать в ладоши, подбежать поближе к карте, посмотреть на главного конструктора завода.
Заговорили о плохой связи школы с заводом, о том, что необходимо самим сделать такую же карту, какую принес из Дома культуры главный конструктор Чернышев. И вдруг внимание всех собравшихся привлек Маклаков.
Развалившись на стуле, он щелкал кедровые орехи и бросал скорлупу под стул. На него шикали, его дергали за рукава, но он не обращал ни на кого внимания. Тогда Вовка Рябинин вытащил из кармана газету и с невозмутимым видом расстелил ее под стулом Маклакова.
— Подумаешь, о ком заботу проявил! — с возмущением прошипел Игорь.
Но Вовка терпеливо ждал. Когда накопилась горка шелухи, он вытянул из-под стула газету, завернул сверток и, что-то написав на нем, отправил в президиум.
— Вот это да! — ахнул Игорь.
Под любопытными взглядами ребят сверток с шелухой благополучно прибыл в руки председателя.
Сняв очки, Филя осторожно развернул сверток, снова надел очки и, когда очередной оратор покинул трибуну, громко прочел надпись:
— «Я нахален, и при этом я наглядно бестолков. С приветом! Маклаков».
Зал задрожал от хохота.
— Маклаков! — тыча пальцем в сверток, сказал Филя. — Это как же? Зачем послал в президиум шелуху?
— А я не посылал! — крикнул Недоросль.
— Как же? Орехи щелкал, а скорлупу не посылал? Куда же ты ее девал?
— Да это же… да что вы…
— Отвечай! — настаивал Филя.
— А чего ему говорить! — крикнула Тоня. — Из-за него сегодня в школу не пришел Ваня Лазарев!
— Почему? Где Ваня? — посыпались возгласы. И взволнованная Тоня подошла к трибуне.
Оказывается, Ваня Лазарев одержал победу в городском шахматном турнире. На другой день после его окончания, когда все в классе поздравляли Ваню, Маклаков подошел к нему, смерил взглядом с ног до головы и вдруг загоготал: «Смотри-ка, чемпион, штаны у тебя из чепухового материала, а
— Подлость это! — выкрикнул Вовка.
— Оскорбляют! — завопил Маклаков. — За что? Я ничего не знаю!
— То есть как это — не знаешь? — всплеснув руками, вдруг выкрикнула Чаркина. Красная от негодования, Милочка встала и повернулась лицом к залу. — Да я же все видела собственными глазами! Честное слово, видела! Да, и я смеялась, и мне сейчас стыдно. Как ты, Андрей, смеешь отпираться?
— Ай да Чаркина! Молодец! Что это с ней случилось?
— Давно пора за него взяться! Всю школу позорит! Барин здоровый! Бока ему намять! — кричали ребята.
Тоня, пораженная выступлением Милы, повернулась ко мне и как бы спросила взглядом: «Что между ними произошло?»
А зал все шумел и шумел, и разговор на собрании шел уже по большому счету.
…Работа над номером стенгазеты подходила к концу, когда в пионерскую комнату вбежала Тоня. Беличий воротник ее шубки был разорван, косы растрепаны, и по щекам катились крупные слезы.
— Что с тобой?. — бросился я навстречу. — Кто тебя так?
— Не знаю, — всхлипывала Тоня. — Налетели двое, столкнули в сугроб! И вчера тоже!
— И вчера?.. Что же ты молчала?
— Думала, так, простое озорство.
Вовка, рисовавший карикатуру на Маклакова, отбросил кисточку.
— А ну, ребята, пошли! Они, наверное, где-нибудь тут, рядом.
— Пожалуй, — сказал Филя.
Было темно, когда мы вышли на улицу. Начинался буран. Уныло гудели провода на столбах. Ветер с шумом и свистом сдувал с сугробов жесткий, колючий снег.
— Ноябрь — сентябрев внук, октябрев сын, зиме родной батюшка, — проговорил Вовка и зябко похлопал рукавицами.
— Погодка, прямо сказать, чукотская! — отозвался вынырнувший из темноты Игорь.
— Смотри-ка, не очень зубоскаль, — сердито ответил Вовка. — Ты откуда?
— С узла. Микрофон настраивал.
— Ну, раз пришел, пришвартовывайся к нам!
На углу Филя огляделся, спросил о чем-то Тоню и предложил нам с Игорем перейти на противоположную сторону улицы. Сам же с Вовкой отправился вслед за Тоней.
Некоторое время все было спокойно. Игорь, уже знавший о происшествии с Тоней, зорко всматривался вперед. Вдруг на повороте улицы он схватил меня за руку:
— Гляди!
Перед Тоней замаячили две смутные фигуры. Мы подбежали, Филя с Вовкой были уже здесь, и, включив фонарики, навели их на неизвестных. Это были парни в замасленных куртках.
— Они? — повернулся к Тоне Филя.
— А тебе чего? Что ты фонарем в рожу тычешь? — простуженным голосом прохрипел низкорослый вертлявый паренек.