Когда настанет время возмездия
Шрифт:
В голове стучит гнев, страх и неопределимое чувство ненависти. Все мысли лишь о том, что он произнёс его имя.
— Хотелось бы сказать нет, но… Оставим этот разговор на следующий раз, — он крайне серьёзен, когда насильно вытаскивает мою руку и вкладывает в неё пистолет. — Просто сойдёмся на том, что у нас с тобой общий враг.
Голубоглазый отступает, и будто отойдя туда, где снова может чувствовать себя в своей тарелки, дарит обворожительную улыбку.
— Трасса там. Как достигнешь её, иди в направлении базы. Уверен, тебе понравится ещё один мой жест доброй воли. — Я всё ещё отхожу от вспыхнувших чувств,
И снова он улыбается — очень расслаблено и просто, словно говорит сейчас о том, что собрался прогуляться по магазинам. Удивительное безразличие. Он даже не старается прикинуться, будто бы ему есть дело до тех, кто может пойти на ужин. И мне уже понятно, что он собирается их выловить только ради собственной выгоды. Какой? Этот вопрос ещё очень долго не оставит меня. Потому что моё спасение тоже совершенно им только для собственной выгоды. Я хочу задеть ему ещё кучу вопросов, пока он не ушёл, но заметив мой едва открывшийся рот, он прикладывает палец к губам.
— Оставим разговоры на более удобный момент, — заявляет парень так, что не предоставляет даже возможности оспорить его решение.
И мне не остаётся ничего, кроме как в смятении наблюдать затем, как он, присвистывая, удаляется неспешной, прогулочной походкой, в одном тоненьком джемпере и без единственного оружия, которое может его защитить, отдав его мне.
Уму непостижимо! Поведение парня буквально доводит одновременно до нервного срыва и изумления.
Но кто же он?
То, что такой же неправильный, как и я, это и так понятно. А ещё он знает Виктора, хотя последнее тоже не удивительно, если ему даже известно то, как называл меня Алек.
Алек…
С этой мыслью внутри меня всё встрепенулось смесью тоски и боли, грудь защемляет и становится не по себе от того, как он близок ко мне, но между нами по-прежнему имеется расстояние.
В сторону трассы — вот, куда мне надо идти, а не стоять здесь, рядом с двумя трупами и гадать о личности незнакомца, спасшего меня сегодня от роли заложницы. По привычки на глаза норовят слёзы, чтобы оплакать события и пожалеть себя. Да, раньше бы я не выдержала такого эмоционального выброса и впала бы в дикую истерику. Но нынче со мной что-то не так. Что-то умерло во мне одновременно с тем же моментом, когда смирилась, что лучше лишусь жизни, чем стану бессмертием Виктора. Ему нельзя жить. Нельзя занимать подобные должности, с которых он может повлиять на что-то значительное в этом мире. Моя жертва принесла бы много хорошего людям.
А теперь я стою живая, больше не игрушка в руках безумных лаборантов, жаждущих каждый день играться с моей кровью, пытаясь вывести нечто ужасное, и никак не могу поверить, что по-настоящему свободна.
— Лена?..
Голос. Бог ты мой… Внутри меня всё резко сжимается, сердце заходится вскачь как оголтелое. Вот теперь нет никаких сомнений в свободе. Я оборачиваюсь, чтобы наконец увидеть первого за долгое время знакомого человека.
— Никола!
Глава 3
Гибрид!
Я
Он приземляется между мной и Николой, проскальзывая по снегу на пятках. Во мне взрывается жгучий адреналин, а ранее окоченелое тело мгновенно группируется, готовое действовать быстрее, чем соображает разум, что делаю. Гибрид уже дёргается в направлении выпрямляющегося Николы, одновременно перекидывающего мортэм в руке, когда я зачерпываю носком кеда снег и швыряю ему в спину. Он резко оборачивается на меня, красные как два ядерных реактора глаза вспыхивают безумием. Двух миллисекунд хватает монстру, чтобы оценить, насколько закуска из меня выйдет попривлекательней. К тому же, закуска ещё и сама нарывается.
Надеюсь, я не переоценила мастерство следующего лидера семейства Драговых, переключив внимание на себя и подарив парню эффект неожиданности.
Слава богам, нет, — гибрид даже толком не успевает всем телом повернуться ко мне, когда его спина выгибается дугой от всаженного в сердце мортэма. Слышится мерзкий, тихий звук, вырывающийся из открывшегося в немом крике рта. Но Николе этого, по-видимому, недостаточно — с ожесточённым выражением лица, он с силой вдавливает мортэм глубже, схватив гибрида за плечо и потянув назад. Следующим звуком слышится хруст. Один, второй, третий: на пятый Никола наконец перестаёт сгибать тело гибрида, словно металлический прут. Меня передёргивает: сколько бы за последнее время мерзких картин ни пришлось повидать, по-прежнему не могу начать относиться к ним с хладнокровием.
Гибрид валится на землю, открывая мне вид на окровавленную руку, держащую вымазанный очевидно уже не первой красной гадостью мортэм. Местами на рукояти имеются засохшие багровые разводы и отпечатки ладони. Подняв взгляд на вымотанное усталостью лицо Николы, вижу подтверждение догадкам: ему пришлось забрать не одну жизнь сегодня.
— Как, чёрт возьми, ты тут оказалась? — на выдохе слишком эмоционально вопрошает Драгов младший, и меня почти поражает инсультом от шока.
Он умеет ругаться? Вау…
Я всё ещё отхожу от изумления, пытаясь понять, какой ответ дать, но Никола отыскивает его быстрее, чем работает мой ум.
— Вот же су… сын! — выплёвывает парень, уставившись на перевёрнутую машину с телом мёртвого Паши.
Я сознательно туда не смотрю, просто не могу заставить себя увидеть, чего ему стоила последняя жертва. Возможно, тогда я начну жалеть его как друга, забыв всю масштабность его предательства. Он сам виноват. Сам, — продолжаю упорно сбрасывать навязчивое чувство вины.