Когда наступает полночь

Мастерсон Вит

– Обратно тебе придется добираться пешком. Очень жаль, но мне надо срочно быть в другом месте, чтобы уладить одно дельце.

Он газанул так, что взревя мотором, машина описала почти законченную окружность

и помчалась по дороге назад к городу.

Пенн стоял на гнущихся, словно резина, ногах, мокрый от пота, и смотрел, как постепенно меркнут, удаляясь, красные огоньки автомобиля.

Он не знал, сколько пробыл тут, в стороне от дороги, с головой уйдя в блаженное ощущение жизни. Его вернул к действительности свет от фар автомобиля. Когда машина остановилась рядом с ним, Пенн увидел, что за рулем сидит Шоли.

– Вы целы?
– встревоженно выкрикнул Шоли.
– А куда делся ваш приятель?

Пенн схватился за ручку дверцы, чтобы не упасть:

– Он отпустил меня.

– Всю дорогу я висел у вас на хвосте. Я как раз выходил из лифта, когда увидел, как вы садитесь к нему в машину. Я сейчас же позвонил в полицию. Они блокировали все дороги.
– И Шоли показал вверх по шоссе. Еще каких-нибудь полмили, и вы попали бы прямехонько в их объятья.

Пенн взглянул на провал нефтяной ямы.

– Боюсь, что для меня все кончилось бы здесь.

– Представляете,

куда этот парень отправился сейчас?

– Представляю, - вздохнул Пенн и сел рядом с Шоли.
– В загородный клуб?

Шоли не надо было ничего объяснять, он был опытным водителем и гнал кратчайшим путем, но прошло почти полчаса, прежде чем их автомобиль, едва не перевернувшись на подъездной аллее, резко затормозил у клуба. Они выскочили из машины, взбежали по ступенькам и плечо к плечу пересекли холл.

Увидев их, из-за столика столовой выскочила Бев.

– Наконец-то!

– Что ты здесь делаешь? Где Холидэй?

– У себя в кабинете. Я поехала прямо сюда, как мы расстались, и не спускала с него глаз.

– Он один?

– Да. Погодите, кажется к нему не так давно зашел официант... Куда же вы?..

Но Пенн и Шоли уже подбегали к дверям кабинета. Пенн рывком распахнул обе половинки двери. На мгновенье им показалось, что они успели вовремя, так как Холидэй сидел в очень спокойной позе за столом и смотрел на них. Но видеть их он уже не мог, как не мог видеть ничего вообще. Вся грудь его белого смокинга была залита кровью. Сзади него чернело распахнутое настежь окно...