Когда небо было синим

Шкатов Оскар

Тем временем стали прибывать сослуживцы. Нас оказалось немногим более двух десятков молодых людей в возрасте от двадцати четырёх (я был младшим) до тридцати шести лет. Офицеры запаса, приписанные к Прибалтийскому военному округу, а проще говоря, партизаны.

– А что, ребята, не выпить ли нам винца? – этот вопрос возник как-то телепатически, отовсюду одновременно и настойчиво висел в воздухе, ожидая логического разрешения. Впрочем, оно последовало.

В процессе знакомств я применил уже не раз опробованную тактику – собрал со всех по рублю на покупку в местном магазине гитары с целью более продуктивного времяпрепровождения. Дело в том, что возить повсюду свою гитару получалось накладно, в большом коллективе

чья-нибудь задница обязательно на неё опустится. В моей практике их было штук пять, причем две из них крупные женские, взирая на которые так и напрашивалось:

Хорошо иметь большую жопу,

Вот бы в жизни не было печали,

Я б на ней объездил всю Европу,

Все б газеты обо мне кричали.

***

Был бы я с той жопой нарасхват,

Применим по разным назначеньям,

Я бы стал ей гвозди забиват

И детей катал по воскресеньям.

***

Я б её духами надушил,

Покорять бы стал красивых женщин,

На неё портной бы джинсы сшил

Метров пять в окружности, не меньше.

***

Я б придал ей бирюзовый фон,

Разместил цветы на этом фоне,

И, поглубже вставив саксофон,

Громко, от души насаксовонил.

***

Я бы в бигуди её завил,

На царя зверей была б похожа,

Написал бы: «Мимо не пройди,

Оглянись, порадуйся, прохожий!»

***

Я б по свету белому пошёл,

Сел бы там на поле под рябиной

Восторгаясь тем, как хорошо

Заиметь такую вот жопину!

***

Командиром нашего партизанского отряда (я несколько стесняюсь назвать это взводом офицеров запаса) был назначен старший по возрасту Миша Головин, русский по ФИО, но внешне азербайджанец, причём настолько азербайджанец, что брился он два раза в день. По сути он был не командиром, а скорее старостой, поскольку все мы были одного поля ягоды с примерно одинаковым количеством звёздочек. А фактически командовали местные кадровые офицеры, которых я и хотел бы представить.

Командир нашего отдельного противотанкового дивизиона полковник Абель (фамилии я чуть-чуть изменяю) был высоким рыжим эстонцем, спокойным, немногословным, но о его порядочности ходили легенды. Когда нас, партизан, называли «Офицеры Абеля», это звучало очень почётно. Начальник штаба, капитан Ковалёв, был красавец-мужчина, стройный, подтянутый, юморной, но женатый, что вызывало нестерпимое сожаление у всех дам в радиусе нескольких километров. Я как-то присутствовал при его телефонном разговоре с женой, где последней его фразой было «Честь имею, поручик Ржевский». Именно таким мне Ржевский всегда и представлялся. С тех пор это изречение у меня на вооружении.

Как-то Ковалёв рассказывал о своей службе в ГСВ в Германии. Там его приятель и сослуживец с внешностью и параметрами артиста Евгения Леонова имел мечту иметь негритянку. Вот хоть убей, но подавай ему именно чёрную. Мечта наконец сбылась, благо там в наличии девушки разных оттенков. Нет, не прости господи, а порядочные. Где-то у них даже взаимное чувство

возникло. Но как же сочно и красочно капитан описывал то, что они творили непосредственно в парке, причём с завидной частотой да почти на каждой скамейке! Надо быть виртуозом разговорного жанра. Но к капитану Ковалёву я ещё вернусь. Для проведения же теоретических занятий был назначен молодой старший лейтенант Кирюхин, который немногим отличался от нас, так что служба пошла по спокойной колее взаимопонимания.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Основным отличием партизан от военнослужащих является отсутствие необходимости бегать по утрам топлес. Неспешный подъём, неторопливое умывание, размеренный завтрак, ненавязчивое обучение. Изучали мы, а точнее, освежали в памяти, материальную часть нашего любимого 100-миллиметрового гладкоствольного противотанкового орудия Т-12 «Рапира». По тем временам штука хорошая, однако, если с первого раза в танк не попадёшь, второго не будет. По статистике во Второй мировой наш брат – противотанкист жил в среднем 30—40 дней. Если точнее, комвзвода – 29, а комбат – 41. Вот мы-то как раз здесь и поднимали квалификацию с командиров взводов до командиров батарей. Итогом месячного теоретического обучения должны были стать практические стрельбы. Но, об этом потом.

Занятия проходили на свежем воздухе – снизу лавочка, сверху синее небо. Этакий летний кинотеатр. Благо, погоды стояли отменные. Больше про учёбу и сказать-то нечего. Другое дело – досуг. Первым делом был налажен процесс поставки винопродукта. Чаще им являлись домашние изделия местного населения. Магазинное – оно ведь для безликой массы, состояние здоровья которой потом никого не волнует, а домашнее – оно для души! На неизвестно откуда взявшемся, но прижившимся у нас велосипеде мы попарно в порядке очерёдности совершали наезды на поселковые домики, где производился необходимый продукт. Местные производители были нам уже знакомы, но прежде, чем совершить закупку, всё равно надо было попробовать, посмаковать, оценить качество под неторопливую беседу с поставщиком. Поэтому гонцы всегда имели преимущество перед ожидающими. Оставалось только в целости и сохранности доставить на велосипеде трёхлитровые банки. Вот почему отправлялись по двое. Это была вынужденная мера безопасности, подкреплённая горьким опытом. Мне как-то в стройотряде довелось нести десятилитровую бутыль с вином, купленным на последние деньги бедных студентов. Бутыль была влажной, запотевшей, скользкой… Нет, не побили, но глаза друзей с таким обилием в них чувств и эмоций я никогда не забуду.

Вообще-то вином мы особо не злоупотребляли. Просто помимо остальных положительных качеств оно давало возможность вечером побыстрее заснуть, иначе после отбоя наступала ночная смена наших сожителей.

Теперь я поясню, что за лоток или жёлоб находился под потолком. Это была беговая дорожка для крыс. Может, сооружалась она не специально для них, но использовалась исключительно ими. Представьте себе крысу среднего размера, спокойно взбирающуюся по дюймовой трубе системы отопления на трёхметровую высоту до упомянутого лотка. Да не одну. После же отбоя они спускались и резвились на полу, топоча и попискивая. Как-то, не успев уснуть вовремя, я вынужден был отрабатывать норматив на артиллерийскую меткость, используя сапоги в качестве метательных предметов.

Или, к примеру, одно из утренних пробуждений.

Крыса сидит у меня на груди, шевелит усами и приглядывается к моему носу. Я слышал, что они могут чего доброго и откусить, а у меня его и так немного.

– Ну чего тебе? – говорю, – Вон на соседней койке Головин дрыхнет. У него шнобель кавказский, с него не убудет. Крыса на миг пришла в замешательство, что называется раскрылась, и тут же получила по усатой морде. Обиженно пискнув в полёте, она скрылась, по-видимому вынашивая планы отмщения.