Когда-нибудь я ее убью
Шрифт:
— Закрепим успех.
И закрепили, Вика даже не поморщилась, выпила как воду и откинулась к стене. Раскраснелась, глаза блестят, ссадина на щеке стала ярко-розовой, с губ пропал голубоватый оттенок. Ожила, наконец-то, оттаяла, как Снежная королева, вернее Герда, что потащилась спасать своего названого братца. И, помнится, братец незадолго до исчезновения вел себя по-свински, что сестренку не остановило. Хотя стоп — оттаял, хоть и не весной из-под снега (прости, господи, за каламбур), именно братец, а вот Снежная королева осталась целой и невредимой.
Водки хватило на один основательный глоток, Егор поставил стопку, отодвинул ее на край, наклонился через стол и забрал у Вики ее пустую посудину. И сказал, глядя на девушку, на побагровевшую ссадину, на круги под глазами, на смешные густые вихры на макушке:
— Рассказывай. Все рассказывай, с начала и до конца. Все, чего я не знаю. И не спеши, времени у нас полно.
Его действительно было полно, вся ночь, хоть и мартовская, но еще по-зимнему ледяная, со снегом, ветром и точками звезд, что появлялись среди обрывков туч, появлялись и снова исчезали. Егор смотрел на них в окно, поначалу пытался угадать контуры знакомых с детства созвездий, но бросил, смотрел на свое темное отражение и на Вику. Она так и сидела напротив, обняв ладонями кружку с остывающим чаем, и говорила слегка заплетавшимся языком.
Они были не родные друг другу, Вика и ее брат Олег: овдовевший отец мальчишки женился на женщине с дочкой. Прожил с ней почти десять лет, когда пришлось расстаться: жена уехала за новой любовью, бросив Вику на отчима. Тот очередной удар судьбы перенес стойко и воспитал двоих, сестру и брата, не делая большого различия между ними, не делил на своих и чужих. А вот квартиру поделил пополам, сыну и дочери она досталась после его смерти. Олег сразу съехал, Вика осталась, жила себе несколько лет, пока Олег не решил жениться.
— Я тоже собирался, — ляпнул Егор и прикусил язык, поймав на себе пристальный взгляд Вики. Но тем она и ограничилась, обошлась без расспросов, да он бы и говорить ничего не стал. И не потому, что было что скрывать или ревностно берег свою тайну от чужих, просто ощутил вдруг всей шкурой, всем существом, какой ерундой до сих пор занимался, такой, прости, господи, фигней, что сказать попросту стыдно. Мелко все это было, глупо, несерьезно как-то, все, кроме тех трех лет, что провел вдали от дома.
— Понятно. — Вика помолчала, отпила чай и теперь держала кружку на весу, смотрела в окно. В стекло ударил снежный заряд, закачалась схваченная ветром яблоня, застучали ветками кусты, и Егор не сразу разобрал в шуме голос Вики. Говорила она не очень уверенно, запиналась, повторялась, но кое-как двигалась дальше.
Олег собрался жениться, почти год прожив у своей подружки, озверел от соседства с будущими тестем и тещей и созрел для самостоятельного житья. Дело было за малым, за собственно жильем, в отцовской «двушке» трое бы не уместились, денег не было, и тут…
— Я понимаю, что это большой грех, но мы чуть с ума не сошли от радости. Это было, как в сказке, — говорила Вика. Егор понимающе кивал и
— Он в нашем городе жил? — уточнил Егор, Вика кивнула и продолжала.
— И оставил Олегу квартиру, хорошую трешку. Вернее, его отцу, но тот уже умер, и наследником считался Олег. Он сразу рванул сюда, вступил в наследство и сказал, что продаст эту квартиру, а мне купит свою, и смогу жить одна и никому не мешать. Он уехал, звонил почти каждый день, рассказывал, как идут дела. На квартиру быстро нашлись покупатели, Олег сам приводил ее порядок, выкидывал разный хлам, старье, даже окна поменял. И нашел…
— Клад? — выдохнул Егор. — Золото, бриллианты? Библиотеку Ивана Грозного?
Вика тихонько фыркнула, помотала головой, и вихры на макушке закачались в такт ее движениям.
— Завещание, — сказала она, — Олег в бумагах дяди нашел завещание.
И замолчала, смотрела в чашку, тихонько касалась ложечкой ее толстых стенок. Ветер задул с новой силой, и Егору показалось, что яблоня сейчас улетит вверх корнями в сторону кладбища. Но нет, устояло деревце, вцепилось в мерзлую землю и удержалось, хоть и лишилось пары веток. Вика молчала, ложечка звенела, и Егор не выдержал:
— И? — заинтригованный, потребовал он. — Дальше что? Что было в завещании? Да говори скорее, помру ж от любопытства…
— Не знаю, — Вика сидела, опустив голову, но по голосу было понятно, что она вот-вот заплачет. Хорошенькое дело, только слез сейчас не хватает, впереди самое интересное, а она реветь вздумала. Егор накрыл Викину руку ладонью, сжал ей пальцы и сказал негромко, раздельно, по слогам:
— Что было в завещании? Не маленькая и должна понимать, что это важно, для тебя в первую очередь. Не зря же эти ребятки за тобой по всему городу сайгачили. Что там было?
— Не знаю, — гнусавым от слез голосом сказала Вика, — я правда не знаю, Олег сказал только, что это приусадебный участок или огород, я толком не поняла. Последний раз брат позвонил мне в ноябре, сказал, что это очень важно. Он разберется и сразу позвонит мне. И пропал.
Терпения Вике хватило аж до Нового года. Она каждый день звонила Олегу, но тот сначала просто не отвечал, а потом вместо него заговорил автоответчик. Подружка брата недолго переживала исчезновение жениха, сразу после праздников переехала к новому кавалеру, а Вика, выждав еще месяц, поехала искать брата.
— Приехала, нашла жилье и пошла на ту квартиру, что досталась Олегу, но там уже жили другие люди. Они помнили моего брата, сказали, что тот получил деньги и сразу исчез, хотя должен подписать еще какой-то документ, но не отвечает на звонки. Я сказала, что ищу его, они даже растерялись немного, как мне показалось. И подсказали, что если есть завещание, то его должен заверить нотариус, или не заверить, я толком не помню. В общем, мне надо искать нотариуса, к которому обращался Олег. И я стала искать.