Когда осенние печали. Часть 3

Пиженко Эвелина Николаевна

Он не мог сейчас прочувствовать всю силу разочарования, каменной глыбой рухнувшего на него в тот вечер… Но он помнил, что всё, чем он жил в последнее время, вдруг в один миг рассыпалось, как осколки разбитого драгоценного сосуда… брызнуло, разлетелось, превратившись в пыль, тупой болью отозвалось в области сердца.

Виталий даже не знал, сколько времени прошло с тех пор… Если судить по тому, что он окончательно проснулся только сейчас – прошла всего одна ночь. Но, судя по зафиксированным памятью и сознанием голосам приходящих и уходящих людей, он находился в забытьи уже не первые сутки.

…И это видение… Оно тоже всплыло в сознании, но он так и не смог понять, что это было –

болезненный сон или именно то, о чём говорят все, вернувшиеся о т т у д а… А эти слова: «За тебя попросили»… Что это – бред или посланное свыше откровение?.. Вряд ли когда-нибудь ему придётся это узнать. Ну, если только – т а м…

…Сегодня он уже мог открывать глаза, односложно отвечать на вопросы лечащего врача, дежурной медсестры… Он уже знал, что у него обширный инфаркт, и что звонила Изабелла, приезжал сын… А ещё – ему очень повезло, что водитель не растерялся и не стал ждать приезда скорой помощи – сам отвёз его в больницу, переполошив приёмный покой. Это рассказала ему медсестра, дежурившая при нём в последние двенадцать часов. Оказывается, он уже четвёртые сутки находится в отделении реанимации и интенсивной терапии кардиологического центра.

Четверо суток… и первые из них он провёл между жизнью и смертью. Но теперь состояние стабилизировалось, и сегодня его должны перевести в обычную палату. Его сонливость – результат действия сильнодействующих препаратов, ведь сон для него – лучшее лекарство.

Девушка была очень милой и доброжелательной, она говорила радостным тоном и сообщала только приятные новости. Она же сообщила, что, как только Виталия переведут в обычную палату, к нему обязательно пустят кого-нибудь из близких – все они в курсе его болезни, все желают ему скорейшего выздоровления и непременно хотят видеть!

…Виталий подумал, что такой жизнерадостный тон – часть постинфарктной терапии, ведь больному просто необходимы положительные эмоции… Если бы только эта девочка знала, какую душевную травму получил он четыре дня назад… В памяти всплыл вечер в квартире Морозовых: встреча с Дмитрием, с его детьми… чувство необыкновенного душевного подъёма, не покидавшее до той самой минуты, когда Анна привела его в квартиру сына…

…Всё перечеркнуло родимое пятно на плече маленькой девочки, которую он уже представлял своей внучкой. Светло-коричневое пятно продолговатой формы, размером с большой палец взрослого человека выглядело слишком знакомым, чтобы списать его наличие на простое совпадение… Пятно, которое он видел много лет на груди Михаила, и которое тот унаследовал от своего родного отца…

Да, маленькая Анюта оказалась Мишкиной родной племянницей. И совершенно чужой ему – Виталию Мясникову.

Из этого следовало только одно: Дмитрий Морозов не был его сыном. Напрасно он тешил себя надеждами. Им не суждено было сбыться…

…Сознание, притупленное действием сильных препаратов, восстанавливало информацию щадяще, без эмоций. Даже факт возвращения с «того света» воспринимался нейтрально, как что-то само собой разумеющееся, во всяком случае, пока он находился в палате интенсивной терапии. Однако уже на следующее утро после перевода в обычную палату Виталий проснулся с более ясным пониманием происходящего. На фоне случившегося инфаркта другая, не менее смертельная болезнь сейчас померкла… Он понимал, что бороться нужно с тем, что представляет смертельную опасность именно в данный момент, всё остальное оставляя на потом. На это нужны были силы и стимул к выздоровлению, а его больше не было.

…В новой, «пятизвёздочной» палате он находился совсем один, если не считать частых визитов медсестры. Та заходила регулярно, проверяла капельницу и датчики. При звуке её шагов Виталий

не каждый раз открывал глаза – отвечать на вопросы не хотелось. Услышав очередной негромкий скрип двери, он нарочно сомкнул веки в надежде, что медсестра как можно скорее уйдёт. Однако та повела себя как-то странно – её шаги были неторопливы и застыли где-то на середине палаты. Прошла минута, другая, а она так и не двинулась с места. Виталий подумал, что это отнюдь не медсестра – та уже была бы рядом, проверяла показания приборов или поправляла манжету с датчиком… Ему даже стало не по себе, и он был готов открыть глаза, но внезапно человек сделал пару шагов в сторону кровати – в следующий момент Виталий услышал лёгкий однократный стук, как будто что-то положили на прикроватную тумбочку. Человек замер ещё на несколько секунд, и Мясникову показалось, что посетитель его рассматривает. Он даже уловил глубокий вздох… Всё-таки это была женщина.

Наконец, шаги стали удаляться – неведомая гостья направилась к выходу. В последний момент любопытство взяло верх… Чуть приоткрыв веки, Виталий сквозь ресницы всматривался в женскую фигурку, готовую вот-вот скрыться за дверью. Что-то до боли знакомое показалось в её силуэте… Догадка отозвалась обжигающей волной где-то глубоко внутри…

– Таня!..

…Услышав его оклик, женщина вздрогнула всем телом и на мгновение застыла… затем повернула голову… Она была такой же, как и на Мишкиных фотографиях… Волосы аккуратно уложены, из макияжа – лишь едва заметная на губах розовая помада… Платье простого покроя, но элегантное и не из дешёвых – он научился разбираться даже в женской одежде. Несмотря на прошедшие годы, Татьяна выглядела всё ещё моложаво и ухоженно, и лишь печальный, даже какой-то скорбный взгляд не вязался с её внешним видом.

…Она стояла вполоборота, молча вглядываясь в его изменившиеся с возрастом и болезнью черты.

– Здравствуй, Таня… - не дождавшись ответа, Виталий заговорил снова.

– Здравствуй… - повернувшись от двери, Татьяна как бы нехотя вновь шагнула в глубь палаты, но, немного не дойдя до его кровати, остановилась.

– Вот и свиделись… - Виталий был ещё очень слаб, попытка приподнять голову закончилась неудачей – он снова был вынужден откинуться на подушку.

– Как ты себя чувствуешь? – Таня и раньше говорила негромко, а сейчас её голос звучал как полушёпот.

– Нормально… - Мясников едва заметно усмехнулся дежурному вопросу. – Ну, что же ты?.. Пришла, и сразу уходишь…

– К тебе пока не пускают. Я зашла без разрешения. Думала, ты спишь…

– А если бы не спал? Не зашла бы?..

– Зашла бы, но позже. Когда врач бы разрешил, - Татьяна чуть повысила голос, заговорила ровно, спокойно. – Я ко всем захожу, такова моя миссия.

– Что за миссия?

– Благотворительная. Наш приход курирует многие больницы, и эту в том числе.

– Курирует?.. – на его лице отразилось искреннее удивление. – Что же может курировать приход? Качество лечения? Или финансовые потоки?..

– Нет… - Татьяна чуть заметно улыбнулась. – Мы оказываем помощь другого плана.

– Какую же?

– Духовную. Вот… - Татьяна приблизилась к тумбочке и взяла с неё небольшой предмет, тот самый, который положила туда минуту назад – Это – тебе…

– Что это? – Виталий сосредоточенно вглядывался в небольшой образок на серебристой цепочке.

– Это образ Богородицы.

– Я некрещённый… Ты же знаешь.

Видимо, от этого «ты же знаешь» женщину бросило в жар – Виталий заметил, как мгновенно вспыхнули её щёки… Быть спокойно-отстранённой не получилось… Взгляд увлажнился, лицо стало вдруг беспомощным – всего на один миг… Но этот миг выдал её с головой.