Когда осыпается яблонев цвет
Шрифт:
Егор снова усмехнулся, но уже не нахально, даже как-то растерянно. Но напоследок все же не забыл выдать очередную колкость:
– Я в этой театральщине участвовать не собираюсь.
Маргарита хотела пожать плечами и равнодушно бросить: «Как хочешь», – но вместо этого спросила:
– Почему?
– Не хочу, и все!
И снова многолетний учительский опыт помог расслышать в этом упрямом «все» не конец разговора, а только его начало. Это было не глупое упрямство и не желание покрасоваться, а крик о помощи. Маргарита решила действовать.
Уже на следующий день
– Оля, расскажи мне о Шлыкове.
Завуч посмотрела на нее удивленно. Удивляться было чему: слухов Маргарита не принимала, сплетен не собирала, в коллективных обсуждениях не участвовала. Мнение об учениках составляла сама. Спрашивали – делилась, но не навязывала, как бы говоря: «Я в ваш мир не лезу, и вы мой не трогайте». Она никогда не говорила прямо, но чувствовалось, что она знает, видит и понимает больше других. Маргарита часто могла дать дельный совет и сказать, если, конечно, просили, как вести себя с тем или иным учеником, но так чтобы самой собирать о ком-то из ребят информацию – такого раньше не случалось. Хотя и в ситуацию, подобно нынешней, она давно не попадала. А ведь уже совсем не девочка. Тяжело ей, наверное. Завуч изменила взгляд на сочувствующий и спросила:
– Нелегко с ним, да?
– Разве я это сказала?
Бывшая ученица Маргариты подавила сильнейшее искушение чертыхнуться. Вот так всегда с Ритулей. Есть только одна дорога: та, которую выбрала Черновицкая. И ни шагу в сторону она вам ступить не позволит. Либо ступайте в ногу, либо убирайтесь с пути. И что делать? Оправдываться, как ученице? Вот уж нет. Завуч давно вышла из этого возраста. И вообще, она теперь начальник и…
– Так ты расскажешь?
– Да, конечно. – Она все-таки смутилась, как девчонка. «Хотя под пытливым взглядом Ритули это вполне объяснимая и непроизвольная реакция организма. Глаза огромные, грустные, смотрят серьезно и сразу вглубь, будто сметают с пути все поверхностное, наносное и стремятся углядеть нечто тайное в недрах души. Маргарита всегда была такой. Такой и осталась. Ей нельзя отказать в просьбе, и не пойти у нее на поводу невозможно. Хотя в данный момент и нет такой необходимости. Ни о чем особенном она не попросила. Всего лишь досье на ученика. Как будто оно имеется в необходимом объеме». Завуч озвучила свои мысли:
– Рассказывать, честно говоря, особо нечего. Кроме того, что написано в личном деле, мне мало что известно.
– То есть живет с матерью-актрисой и бабушкой-пенсионеркой, отец погиб. Это все?
– Ну, не совсем. Только это неофициальные сведения…
– Я эту версию оставлю при себе, только расскажи, пожалуйста, быстрее. Экономь время, Оленька. Время завуча дорого стоит.
«Ритуле когда-нибудь надоест меня поучать? Иногда я думаю, что зря позвала ее работать в нашу школу. Все-таки лучше не испытывать к подчиненным пиетета, а с ней иначе нельзя».
– Ладно, Маргарита Семеновна, я скажу. Только я не уверена, что это имеет решающее значение для характеристики ребенка…
Ритуля молчала, хотя наверняка пропускала всю эту прелюдию мимо ушей, думая о том, что вполне способна определить
– …В общем, мать действительно актриса. Собственно, поэтому мы и смогли разрешить Егору перевод без знания второго языка. Он пришел в класс в последней четверти прошлого года.
– Это я видела в документах.
– Так вот, пришел по звонку. В этом нет ничего удивительного, такие переводы, как правило, осуществляются именно так и никак иначе. В общем, за доброе отношение к мальчику нам посулили визиты известных артистов. И кстати, один уже состоялся. Помните, на последнем звонке приезжал мхатовец и читал Бунина? Второе посещение не за горами. Теперь обещают звезду «Сатиры». Мне кажется, для статуса школы и для формирования личностей учащихся такие визиты очень результативны.
– Оля, ты говоришь, как чиновник из министерства. Вернись на землю и продолжай о Шлыкове.
Завуч кивнула, пытаясь скрыть раздражение. Она знала, что скрыть до конца не получится. Ритулю не проведешь.
– Короче, с матерью-актрисой все ясно. Она пропадает на съемках, собрания не посещает, в деятельности класса участия не принимает, заниматься ей ребенком некогда. Вся ответственность на старой, подслеповатой бабке, которой и самой уже необходим уход. Короче, сами понимаете, мальчик предоставлен сам себе и делает что хочет, как хочет и когда хочет.
– Ну… Судя по успеваемости, он неплохо справляется.
– Да. Он амбициозен, об актерской карьере не грезит, понимает, что поступать придется самому. На другом поприще мамочка тылов не прикроет и соломку не подстелет, так что мозги необходимы. И Егор на их отсутствие, как вы успели заметить, не жалуется. А что касается нюансов воспитания, то, как я уже сказала, удивляться нечему: бабушка озабочена тем, что парня надо накормить, обстирать и не упустить: в том смысле, чтобы ночевать приходил домой, а остальное (вежливость, уважение к старшим, интеллигентность) – это уже даже не на втором, а на десятом плане.
– К тому же и отец погиб. Когда это случилось?
– Вот это как раз самое интересное. Можно было бы все нюансы поведения Шлыкова легче легкого списать на отсутствие отца и стресс, связанный с его гибелью. Только ничего такого не было.
– Как не было?
– Прочерк в свидетельстве о рождении и утверждения женщины еще ни о чем не говорят.
– Оля! – Маргарита Семеновна уже хотела начать чтение нотации о том, что негоже завучу собирать грязные сплетни, но та предупреждающе подняла руку и продолжала:
– Честно говоря, с просьбой о переводе Егора в нашу школу обратился его отец собственной персоной.
– ???
– Человек он немолодой, небедный и широко известный. К тому же лет уже эдак тридцать добропорядочный семьянин, великолепный муж, отец двоих детей и дедушка троих внуков. А Егор с его мамой-актрисой под такую историю, ясное дело, не подпадают.
– Грязь какая!
– Правда жизни, Маргарита Семеновна. В общем, человек этот участие в судьбе Егора принимает не последнее, так что особо гневаться на него и клясть на чем свет стоит, наверное, не стоит.