Когда отступит тьма
Шрифт:
Кладовая была загромождена коробками, оберточной пленкой, не отправленными каталогами и только.
Она заглянула в чулан, потом в туалет и не обнаружила там ничего необычного, ни привидения, Ни грабителя в маске.
Значит, дверь, слава Богу, действительно распахнул ветер. Эрика закрыла ее, заперла, потом повернулась и увидела его. Из груди ее вырвался вскрик, которого она даже сама испугалась.
Какое-то мгновение человек представлял собой лишь безликий силуэт, высокий, драный, косматый.
Потом Эрика узнала его.
— Роберт? — еле
Он двинулся вперед, сделал шаг, другой и в конце концов подошел так близко, что Эрика ощутила запах плесени от его куртки. Какой-то частью сознания поняла, что брат ее спрятался в магазине, когда она зашла в кабинет за ножом, потом ждал, чтобы подкрасться сзади. Теперь она оказалась в ловушке у запертой двери, которую никак не успеет открыть, прежде чем он подойдет к ней вплотную.
Но Роберт не причинит ей вреда.
Прищуренные глаза его дымно серели на загорелом, обветренном лице. Губы в окружении нечесаной бороды виднелись сероватой линией, они едва шевелились, когда он произнес:
— Проклятая.
Эрика попятилась. Нож она все еще держала в руке, но знала, что не сможет пустить его в ход против Роберта.
Опять:
— Проклятая.
— Роберт. Почему ты здесь? Что ты...
— Проклятая, отзови их!
Его неожиданное бешенство потрясло Эрику. Она была не в силах ответить.
— Отзови! — Роберт вскинул руки, пальцы были согнуты, как когти, и Эрика решила, что он бросится на нее, примется душить или бить, — но нет, он запустил руки в густую гриву собственных волос. — Отзови своих проклятых собак, прогони их!
Мука исказила лицо Роберта, в его глазах Эрика видела глубочайшее страдание. Не думая о себе, она инстинктивно протянула к нему руки.
— Роберт, я хочу помочь...
— Ты хочешь убить меня, дрянь. Хочешь свести с ума!
Но Эрика знала, что он уже сумасшедший, в течение многих лет.
— А теперь, — заговорил он, перемежая речь резкими вздохами, — слушай меня. Отзови своих злобных зверей, утихомирь, прогони. Я не в силах больше выносить этого, не в силах, не в силах!
Роберт зажал уши, спасаясь от звуков, слышимых только им.
— Ты должна их унять. — Голос его упал до шепота. — Иначе я ни за что не отвечаю. Понятно? Не буду в ответе за то, к чему они принуждают меня.
Наступила тишина, и Эрика задала вопрос, который витал в воздухе.
— В ответе за что, Роберт? К чему они тебя принуждают?
Роберт либо не слышал, либо не захотел ответить. Он молча проскользнул мимо Эрики — она невольно отвернулась от запаха застарелого пота, — и дверь раскрылась, в коридор ворвался поток яркого света.
Заморгав от внезапно навернувшихся слез, Эрика смотрела, как Роберт неуклюже спускается по ступенькам в переулок за домом. Он был без пальто, словно не ощущал зимнего холода, и она смутно осознала, что уже несколько лет не видела его в пальто, какая бы ни была погода.
За ее припаркованным «мерседесом» виднелся грузовик Роберта — старый «форд-пикап», весь в грязи и вмятинах, с почти стертым протектором
Когда он скрылся, Эрика закрыла дверь, заперла ее и подергала, убеждаясь, что замок надежен.
— Господи, — прошептала она. — Роберт, Роберт...
Мышцы ее после долгого напряжения постепенно расслабились. Эрика направилась обратно в торговый зал магазина, зашла в кабинет положить нож. Она с необычайной ясностью отдавала себе отчет в каждом движении, однако в голове не было ни единой мысли. Осталась только тишина и ощущение внутренней опасности.
Эрика положила нож в ящик письменного стола, задвинула его, и ей в голову неожиданно пришло полностью сложившееся решение.
«Сделаю это сегодня. Немедленно».
Она кивнула, утверждая это, и достала из кабинетного шкафа пальто, перчатки и шарф.
В главном зале, запирая переднюю дверь, Эрика внезапно замерла, потом повернулась посмотреть на себя в зеркало, занимающее большую часть дальней стены. Увидела в нем высокую женщину тридцати шести лет в сапогах, джинсах и полосатой рубашке с закатанными рукавами. Белокурые волосы ее были густыми, распущенными, глаза — расширенными от страха перед тем, что она собиралась сделать.
— И твердо решила? — обратилась Эрика к отражению в зеркале.
Отражение задумалось и ответило кивком.
Она должна пойти на этот риск. Должна выяснить. После двух месяцев сомнений и беспокойств она должна узнать.
Эрика надела пальто и выбежала из галереи, забыв даже выключить свет.
Из рации на ремне Бена Коннора изредка слышались позывные сигналы, никаких серьезных сообщений не было. В это время дня на патрулировании находилось всего две машины, каждая с одним полицейским, колесившие в черте города Барроу, штат Пенсильвания, с населением семь тысяч триста двадцать один человек.
Город был основан в колониальные времена и потом забыт. Находился он в сельской глубинке штата, у тридцать шестого шоссе, к югу от восьмидесятого, соединяющего Пенсильванию с другими штатами. Питсбург находился в семидесяти милях к юго-востоку, Филадельфия — примерно в двухстах, в противоположной стороне. А тут, в этом пустынном районе, лишь всхолмленные поля, бурые долгой зимой, леса и несколько мутных озер.
Далеко до Манхэттена, подумал Коннор с равнодушной улыбкой.
— Получили какие-то новости?
Этот вопрос вывел Коннора из задумчивости. Он глянул на человека, сидящего напротив него за столом, и кивнул:
— Да, получил. — Стремление к театральности побудило его откусить от бутерброда с индюшкой, глотнуть пепси-колы и лишь потом продолжить: — Из ФБР пришел психологический портрет.
— Портрет? — Сидящий напротив пренебрежительно фыркнул, словно Коннор вел речь о послании с Марса. — Думаете, эта ученая чушь стоит хотя бы плевка?
Коннор улыбнулся:
— На нее тратятся наши налоги, шеф.