Когда отступит тьма
Шрифт:
Дрожь в голосе выдала его, и Элдер обернулся к нему.
— Кажется, вы очень хорошо осведомлены об этой женщине, — сдержанно заметил он.
— Да.
— Оно и видно, — многозначительно произнес Элдер.
Коннор погасил фары, заглушил мотор. Машина слегка качнулась, вздрогнула и замерла.
В темноте почему-то было легче говорить.
— Об этом никто не знает, — откровенно сказал Коннор.
Элдер хмыкнул.
— Долго это длится?
— С января.
— Седьмого января вы приняли присягу. Зря
— Оставьте, Пол.
— Это так, к слову. Я заметил, как оживленно вы разговаривали с ней на той вечеринке в Грейт-Холле.
— Потом я стал заходить к ней в галерею. Одно вело к...да вы знаете, как это бывает.
— Удивляюсь, что такая молодая красавица увлеклась сломленным горем полицейским из Нью-Йорка.
Коннор улыбнулся:
— И мне это приходило в голову. — Улыбка исчезла. — Видимо, она очень одинока. Муж... в общем, их брак разваливается.
— Неудивительно.
— Нет, он уже разваливался. Не знаю почему. Ей нужен был кто-то. И мне. После смерти Карен я...
— Понимаю, шеф. И насколько это серьезно?
— Для меня? Очень. — Коннор почувствовал, что у него перехватывает горло, и с трудом овладел собой. — Думаю, для нее тоже.
— Но точно не знаете?
— Я же сказал, она прячет все внутри. Все, что действительно важно. Прячет от меня, от всех — может, даже от себя.
Коннор видел, что Вуделл и Харт смотрят в его сторону, дожидаясь, когда он выйдет из машины. Роберт отрешенно смотрел в высокий купол неба.
— А теперь она исчезла, — сказал Элдер, голос его звучал очень тихо, очень мягко, как у человека, знающего, что такое страдание и страх утраты. — Как Шерри Уилкотт.
— Да. И после того, что случилось в Нью-Йорке... черт... — Он сделал попытку улыбнуться, но почувствовал, что лицо его искривилось в гримасе боли. — Я, кажется, не приношу женщинам счастья.
— Это не ваша вина. Я имею в виду Нью-Йорк.
Но Коннор знал, что его жена не погибла бы, если бы он реагировал быстрее, думал четче или если бы вообще не ворошил то осиное гнездо.
— Иногда ночами, — сказал он, — я слышу, как Карен зовет меня. Окликает по имени... Интересно, буду ли слышать и Эрику?.. — Передернув плечами, он отогнал эту мысль. — Пойдемте. Займемся делом. Немедленно.
Коннор вышел из машины и быстро зашагал к лачуге, Пол Элдер последовал за ним, не говоря ни слова.
— Вот и все, что мы пока знаем, — мягко говорил здоровенный человек по имени Адамсон.
Эндрю сидел на подлокотнике мягкого кресла в гостиной Грейт-Холла, под люстрами и высокими балками. Молча кивнул.
— По радио сообщали, что «мерседес» найден, — услышал он собственный голос. — Но кроме того, еще множество...
— Множество ерунды. — Адамсон развел руками. — Эти ребята заняты развлекательным бизнесом.
—
Значит, вот что это такое для большинства людей. Развлечение. Спектакль.
— Мне надо ехать. — Адамсон поднялся с дивана, но Эндрю остался сидеть. — Если еще что-то произойдет, вас непременно поставят в известность.
— Была там кровь? — внезапно спросил Эндрю. — Что?
— В машине? Или возле нее? Кровь?
— Ни крови, ни следов борьбы.
Адамсон ушел, Эндрю неторопливо поднялся. Он знал, что Эрику похитил Роберт, — это было единственным логичным объяснением, — но где-то все же таилась слабая надежда, что она укатила в очередную долгую, бесцельную поездку и что он в любую минуту может услышать ее шаги на ступенях парадного входа.
Напрасная мечта. Эрика исчезла — может, она пленница, может, уже мертва.
Эндрю вошел в кухню, где Мария в облаке ароматного пара готовила ужин. Обычно там верещал телевизор, настроенный на какую-то из ее любимых программ — «Вечерние развлечения» и тому подобную чушь. Но теперь там тараторило радио — с неумным злорадством звонящих по телефону и беззаботным умничаньем диск-жокея.
— Выключи эту чертову тарахтелку! — рявкнул он.
Телефон зазвонил, должно быть, в двадцатый раз за последние полчаса. Эндрю не обратил на него внимания, Мария тоже. Он велел ей ждать, пока включится автоответчик, и снимать трубку лишь в том случае, если будут звонить из полиции. Ему было уже невыносимо отвечать на вопросы приятельниц Эрики или, хуже того, едва знакомых, желавших первыми услышать сенсационные новости из первоисточника.
Однако ему нужно было ответить на гораздо более важный звонок, которого он ждал вскоре.
— Я буду в домике для гостей, — властно сказал Эндрю. — Не беспокой меня без крайней необходимости.
— Хорошо, сэр. Ужинать будете?
— Я не голоден. Спасибо.
Он быстро прошел по двору, где дул холодный ветер, мимо прикрытого на зиму брезентом плавательного бассейна и усеянного сухими листьями теннисного корта.
С наступлением темноты заметно похолодало. Щеки Эндрю горели от холода; он поднес ко рту сложенные лодочкой руки и подышал в них, чтобы согреть лицо и пальцы. Подходя к домику, пожалел, что не надел куртку.
Домик для гостей, убежище Эндрю, представлял собой небольшой коттедж, в прошлом жилище для прислуги, которое он превратил в место уединения и контору. Там находился телефон, номера которого на визитной карточке не было. Знали этот номер лишь несколько его бывших сообщников из Филадельфии и звонили только по важным делам, в которых он мог принять участие с минимальным риском.
Кроме них, этот номер знал только один человек — Роберт Гаррисон. Эндрю дал его Роберту несколько месяцев назад и сегодня записал снова на тот случай, если этот помешанный сукин сын потерял листок.