Когда падают листья...
Шрифт:
— У меня слишком мало информации для каких-то определенных выводов, — уклончиво ответил Шон, — хотя, определенные мысли на этот счет, конечно, имеются.
Лексан снова затянулся и вдруг спросил:
— Ты ведь был на последней заросско-коринской войне?
Мужчина кивнул.
— В твоем отряде был некий Яромир Шатрский. Помнишь такого?
— Это которого потом в Освободительный Отряд отправили? — уточнил Шон.
— Его самого. Именно там он повстречал нашего с тобой общего знакомого, — ненаследный кралевич задумчиво оглядел своего агента: серый цвет Тайной полиции явно шел ему
— Я так понимаю, что от этого зависит что-то крупное?
— Пока не знаю. Но на всякий случай надо его пока оставить на шахматной доске. Когда ознакомишься с материалами дела, дашь мне знать свое мнение.
— Хорошо, — кивнул Шон, — мне начинать работать прямо сейчас?
— Было бы желательно. И, Шон, — Лексан стряхнул пепел в серебряную пепельницу, — тебе пока не стоит появляться в Акиреме в ближайшее время.
Чаровник обернулся и нахмурился.
— Думаете, меня тоже в чем-то заподозрили, ваше высочество?
— Ты вроде не давал для этого никаких поводов. Но лучше перестраховаться, пока все не уляжется.
ГЛАВА 7
НА ПЕРЕПУТЬЕ
Воля — что неволя, что вой в поле.
Воля… Понесла за порог, за околицу, на болото —
Эпилог.
Задерни зеркала черным бархатом впрок,
А счастье по чужим векселям:
Видит Бог…
Веня Дыркин
С утра зарядил мелкий теплый дождик, который к вечеру перерос в жестокую грозу. Лето махнуло рукой на свою обязанность держать солнце на небесах до последнего дневного побега, и ощутимо потемнело уже к семи побегам от полудня. Птицы попрятались среди листвы и затихли, люди тоже спешили скорее укрыться за стенами дома от наступающей бури, собаки жалобно скулили, тычась мордами в запертые наглухо двери, просясь впустить. Но из-за бревенчатых стен слышалось лишь приглушенное шиканье: люди не спешили впускать "любимцев". Даже комары стали какими-то вялыми, неохотно наворачивая круги вокруг путника и не спеша опускаться на темную ткань плаща.
Дарен резко хлопнул ладонью по затылку, пресекая жалкую попытку летающего кровососа укусить. Погода ему категорически не нравилась: до ближайшей весницы оставалось еще где-то с четыре побега, а черные тучи, повисшие, казалось, прямо над головой, в любой момент были готовы разреветься серыми тяжелыми каплями.
Путник оглянулся назад, туда, где осталась прошлая весница, в которую еще можно было успеть вернуться. На миг слабовольное желание целиком поглотило его мысли, но прогремевший прямо над головой гром уничтожил все сомнения на корню. Время летело быстро и неумолимо, и чем дольше Дарен медлил, тем беспокойнее становилось на душе: что-то идет не так. Подлые мысли о том, что Яромир вовсе не у Карстера, Дар гнал как только мог — чувствовал, что все — правда, потому как обычно она, эта правда, чем не пригляднее, тем правдивее.
Конь недовольно всхрапнул, остановившись и ударив по земле копытом, дернул головой и оглянулся на хозяина.
— Что? — рассеянно спросил Дар.
И тут грянула гроза.
Плащ промок до нитки в первые же волны;
Броня заржал и, подстегнутый всадником, помчался дальше, рыжей струей огня рассекая грозовую мглу…
До города Дарен добрался затемно, мокрый, замерзший и злой. Бросил поводья мальчишке при гостильне так, что тот упал в лужу и пропахал в грязи борозду собственным задом.
Свет гостильни резанул по глазам, и Дар, чуть поморщившись, двинулся вперед, почти сразу же столкнувшись с какими-то олухами. Удар вышел неожиданно сильным: все трое оказались на полу.
— Эй ты, смотри, куда прешь! — возмутились слева, — тьфу! Все одежду намочил…
Войник, поднимаясь с пола, нехорошо сощурился и медленно повернулся на голос, собираясь вмазать хаму хорошенько. Но кулак так и не занес.
— Ты?!
— Ты?..
Возгласы мужчин слились воедино. А потом наступила пауза, в течение которой кормилец успел вознести Эльге три молитвы, чтоб не разнесли гостильню к дьяболовым пашням, здоровый вышибала подошел на непочтительно близкое расстояние, а посетители притихли в ожидание зрелища.
— Ты чего здесь делаешь?! — первым опомнился Дар и схватил белобрысого нахала за грудки.
— А с каких это пор ты мне за мамку? — съязвил Ждан и все-таки получил кулаком в челюсть: несильно, но ощутимо.
— Пойди штаны простирай, — презрительно отозвался войник.
Вышибала со вздохом (и чего за день такой сегодня выдался, а?) засучил рукава, но Дарен, от которого не ускользнуло это движение, быстро вырулил ситуацию:
— Мы с… приятелем уже разобрались. Твои услуги не понадобятся.
— Уверен? — мужик с сомнением покосился на уже поднявшегося Ждана, глаза которого наливались яростью.
— Уверен. — отрезал Дар, повернувшись… и только тут заметив третьего виновника столкновения. — Боги! А она что здесь делает?
Девушка пыталась отряхнуть и так изрядно потертое дорожное платье и одновременно не задеть залатанных мест, чтобы потом снова не штопать. Золотая коса растрепалась, часть выбившихся прядей она заправила за уши, а часть просто болталась надо лбом смешной челкой. На загорелой коже шеи чернел такой же круглый черный камень, который она подарила ему в Рябиновке. Наконец, Велимира, не выдержав прямого задумчивого взгляда мужчины, хмуро откликнулась:
— У этой "оны", между прочим, есть имя, — прищурился Ждан, — и что-то мне подсказывает, что оно тебе неплохо известно.
Веля, наконец, нашла в себе смелость поднять глаза на войника и сказала:
— Здравствуй… Дарен.
Войник поморщился.
— Ты пришла сюда лишь для того, чтобы поздороваться?
Ждан нахмурился и понизил голос:
— Прекрати.
Дар молча подхватил с пола свою сумку и, не оглядываясь, прошествовал до ближайшего свободного стола. И только тогда тишина, наступившая в зале, издав жалобное: "треньк!" лопнула и разорвалась голосами посетителей.