Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
Слышать такое, конечно, очень приятно, но лучше бы Папа расточал сейчас комплименты кому-нибудь другому. Сайед, например, отлично подойдет, особенно с его суперменским модиком. Но в любом случае, выбора у меня нет. — Я сделаю все, что в моих силах, о шейх, но до сих пор не убежден, что оправдаю твои надежды.
— Хорошо, — ответил Фридландер-Бей. — Неуверенность поможет тебе подольше оставаться в живых.
Зря он произнес последнюю фразу: получается, что шансов выжить у меня практически никаких, но постоянные сомнения позволят немного оттянуть неизбежный конец, чтобы успеть завершить работу и порадовать хозяина.
— Будет
— Да благословит тебя Аллах, сынок. Теперь следует договориться об оплате.
Новая неожиданность.
— Я не думал о деньгах, о шейх.
Папа словно не услышал меня.
— Человек должен питаться, — сказал он коротко. — Тебе станут выдавать сто киамов в день, пока мы не покончим с нашим делом. — «Покончим»… Слово выбрано как нельзя более точно: либо мы сделаем это с двумя погаными псами, либо они — со мной.
— Я не просил так много, — сказал я. Сотня в день… Как только что изящно заметил Папа, человек должен питаться. Только интересно, какими яствам, по его мнению, привык лакомиться я…
Он снова проигнорировал мои слова, сделал знак Говорящему Булыжнику. Слуга приблизился и вложил в руку Фридландер-Бея конверт. — Здесь семьсот киамов, — сказал мне Папа. — Плата за первую неделю. — Потом передал его Булыжнику; тот подошел ко мне.
Приняв деньги, я засвидетельствую свое полное подчинение воле Фридландер-Бея. Как только возьму их, уже не смогу передумать, повернуться и уйти, не смогу отказаться: мои обязательства не исчезнут, пока дышат поганцы, убившие Тами, Деви и Абдуллу, или пока живу я.
Я взглянул на белоснежную бумагу, зажатую в огромной руке. У Булыжника даже кожа цвета камня, желтовато-серая. Я нерешительно протянул руку, отдернул… Наконец, собравшись с духом, забрал конверт.
— Большое спасибо.
Папа, казалось, был доволен. — Надеюсь, они подарят тебе радость.
Да уж, пусть по крайней мере помогут расслабиться: ведь потом придется в поте лица отрабатывать каждый грошик.
— О шейх, что мне следует предпринять? — спросил я.
— Сначала, мой племянник, ты должен пойти к лейтенанту Оккингу и поступить, как он скажет. Я сообщу ему, что мы собираемся сотрудничать с его ведомством и окажем полное содействие в расследовании. Есть вещи, которые мой доверенный помощник сумеет сделать гораздо эффективнее, чем полиция; не сомневаюсь, что лейтенант согласится. Я считаю, что временный союз наших организаций послужит интересам общин Будайина. Оккинг передаст тебе имеющуюся у него информацию об убийствах, возможно, примерное описание того, кто перерезал горло Тамико и Абдуллы абу-Зайда, и другие сведения, которые до сих пор считал конфиденциальными. В свою очередь, ты заверишь его, что станешь немедленно сообщать полиции все, что нам удастся обнаружить.
— Лейтенант — хороший человек и отличный профессионал. — заметил я, — но он выказывает готовность к сотрудничеству только когда сам захочет, другими словами, если ему выгодно.
Папа слегка улыбнулся:
— Теперь Оккинг согласится работать вместе с тобой, я позабочусь об этом. Очень скоро он выяснит, что подобное поведение в его интересах.
Раз Папа обещал, значит, так и будет: он единственный, кто способен убедить Оккинга.
— А потом, о шейх?
Он наклонил голову и снова усмехнулся. Сам не
— Ты можешь представить себе особый момент, или некие чрезвычайные обстоятельства, которые подвигнут тебя на модификацию, от которой ты столь упорно отказывался до сих пор?
Холод пробрал меня до костей.
— Нет, о шейх, — произнес я, — но я вовсе не хочу сказать, что никогда не решусь на такой шаг. Кто знает, если в один прекрасный день почувствую потребность…
Он кивнул:
— Завтра пятница, и мне придется отложить дела [21] . Тебе тоже нужно время, чтобы хорошенько обдумать свои планы. Что ж, тогда понедельник. Да, подходящий день.
21
Пятница — день отдохновения у мусульман.
— Подходящий? Для чего?
— Для встречи с моими личными хирургами, — коротко ответил он.
— Нет, — прошептал я в ужасе.
Неожиданно Фридландер-Бей преобразился. Он больше не казался добрым дядюшкой. Рядом со мной сидел повелитель, чьи приказы выполняются беспрекословно. — Ты принял мои деньги, племянник, — сказал он резко, — и сделаешь, как я скажу. Ты не сумеешь одолеть наших врагов, если не модифицируешь мозг. Мы знаем, что по крайней мере один из убийц пользуется электронными устройствами, стимулирующими работу рассудка. Ты должен иметь аналогичную возможность, причем твои способности должны превосходить те, которыми обладают остальные люди. Мои доктора дадут тебе серьезные преимущества перед любым противником.
На плечи, словно две гири, опустились каменные десницы, удерживая меня на стуле. Вот теперь действительно обратной дороги нет.
— Какие преимущества? — спросил я, ожидая услышать новые кошмары. Тело покрылось противным липким холодным потом. У меня началась паника. Я не хотел вставлять в мозг розетку больше из животного, бессмысленного страха перед процедурой, чем из-за каких-то принципов. Сама мысль вызывала такой парализующий ужас, что мое состояние граничило с настоящей фобией.
— Хирурги тебе объяснят, — сказал Папа.
— О шейх, — произнес я срывающимся голосом, — я не хочу…
— События повернулись так, что придется поступить вопреки твоим желаниям. В понедельник ты будешь думать по-другому.
Да, знаю, но это случится не потому, что изменится мое отношение к операции. Просто Фридландер-Бей и его специалисты изменят мой мозг.
10
— Лейтенанта Оккинга нет, — сообщил полицейский в форме. — Возможно, я сумею вам помочь?
— Скоро он вернется? — спросил я. Часы над рабочим столом дежурного показывали десять без нескольких минут. Интересно, до какого времени Оккинг собирается работать сегодня вечером? Мне очень не хотелось иметь дело с сержантом Хаджаром; как бы он ни зависел от Папы, я ему не доверял.
— Лейтенант сказал, что сейчас придет. Он спустился за какой-то надобностью на первый этаж.
Хорошие новости…
— Можно подождать в его кабинете? Мы старые приятели.
Фараон недоверчиво оглядел меня: