Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
Она пристроилась рядом со мной, взмыленная, словно пробежала не меньше километра, и выдохнула:
— Я боялась, что проклятый сын шлюхи никогда не уйдет!
— Наверное, подействовало твое неотразимое обаяние, — сказал я брюзгливо, — разные возбуждающие воображение слова. И еще паршивое пиво Френчи.
— Ага, — произнесла она неуверенно, озадаченная моим раздраженным тоном. — Точно.
— Мне надо с тобой поговорить.
Ясмин порывисто вздохнула и с тревогой посмотрела на меня. Потом быстро вытерла лицо чистым платком.
— И ты это сделаешь? — наконец спросил Френчи. Я и не заметил, когда он успел вернуться и подслушать наш разговор. Что ж, заведение принадлежало ему, а кто знает каждый укромный уголок в доме лучше хозяина?
— Все-таки обзаведешься розеткой? — ахнула Ясмин. Похоже, перспектива ее возбудила. Причем сексуально.
— Ты что, рехнулся, Марид? — сказала Далия. Она одна из немногих настоящих консерваторов, обитающих в нашем квартале. — Подумай только, во что адская штука превращает людей!
— Во что она нас превращает!? — вскричала, разъярившись, Ясмин, постукивая по своему модику.
— Ой, извини-извини… — Далия торопливо отошла к концу стойки и стала энергично тереть ее тряпкой, делая вид, что ликвидирует несуществующую лужицу пролитого пива.
— Представь, какие вещи мы сможем проделывать, — мечтательно произнесла Ясмин.
— Значит, для тебя я недостаточно хорош сам по себе… — Я был слегка задет.
Ясмин опешила:
— Что ты, Марид, ты неправильно понял… Я просто хотела…
— Ну ладно, твои проблемы — тебе и решать, — заключил Френчи. — Не мое дело! Пойду подсчитаю, сколько заработал за сегодняшнюю ночь. — Он исчез за ветхим занавесом золотистого цвета, скрывавшим за собой гримерную и его «кабинет».
— Ясмин, ведь это — навсегда! Обратной дороги нет. Каким меня сделают, таким и останусь.
— Скажи, я хоть раз пожаловалась на свою розетку?
— Нет, — вынужден был признать я. В первую очередь, меня угнетало сознание необратимости того, что произойдет.
— Так вот, я никогда не жалела, что ее вставила, и ни один из тех, кого я знаю, тоже…
Я нервно облизнул губы.
— Ты не представляешь… — начал я и остановился. Нет, не могу объяснить; даже самый близкий человек меня не понимает.
— Да ты просто трусишь, — объявила Ясмин.
— Ага. — Что ж, неплохое начало.
— Вот Полу-хадж живет спокойно, а куда ему до тебя, Марид!
— И что ему дали модики? Возможность забрызгать нас кровью Сонни? Мне не нужна помощь электронной коробочки, чтобы превратиться в психа. Я и сам сумею, если захочу.
Неожиданно в ее глазах появился загадочный блеск — как у одного из бродячих пророков, охваченного очередным приступом параноидального бреда. Я понял, что мою Ясмин посетило новое озарение —
— Аллах с Марией-девой кувыркаются в мотеле! — выдохнула она. По-моему, это богохульство было любимым ругательством ее отца. — Все идет так, как предсказывалось в гексограммах!
— В гексограммах, — ошеломленно повторил я. Тогда, в кафе я выбросил древне-китайскую белиберду из головы еще до того, как моя подружка закончила объяснять нюансы.
— Помнишь, нам сказали, что не надо бояться пересечь великую воду?
— Ага. Что за «великая вода»?
— Какая-то коренная перемена в твоей жизни. Модификация мозга, например. Понял теперь?
— Ну и ну… Потом упоминался сильнейший и мудрейший. Я встречался с ним. Дважды.
— Да, и насчет того, что надо подождать три дня до начала, и три — до завершения дела.
Я быстро прикинул: завтра пятница. Значит, до понедельника, когда за меня возьмутся хирурги, осталось ровно столько, сколько напророчила электронная гадалка.
— Вот черт! — пробормотал я изумленно.
— И не забудь: тебе никто не станет верить, надо сохранять твердость при тяжелых испытаниях, а еще ты служишь не царям и принцам, но высшим целям. Вот какой он, мой Марид! — Она гордо чмокнула меня. Мне стало плохо…
Теперь уж никак не отвертеться от предстоящей операции, разве что сбежать в какую-нибудь другую страну и начать новую жизнь: пасти баранов, поддерживать существование горсткой фиг через день, в общем, радоваться, что дожил до утра, как любой другой феллах.
— Да, я местный сверхчеловек, Ясмин, — произнес я вздохнув, — а у нас, героев, часто бывают всякие тайные дела. Так что извини, мне надо идти. — Я поцеловал ее три-четыре раза, сжал правую силиконовую сиську (на счастье) и поднялся. Проходя мимо Индихар, похлопал ее по попе; она повернула голову и ласково улыбнулась. Потом пожелал доброй ночи Далии, сделал вид, что в упор не вижу паскуду Бланку, и вышел наружу.
Я направился вниз по Улице к «Серебряной ладони», просто посмотреть, что там делается. Махмуд и Жак расположились за столиком, пили кофе и поедали хлеб с хуммусом. Полу-хадж отсутствовал; наверное сейчас сражается с толпой ненавистных ему гетеросеков (все — гигантские здоровенные каменщики), просто чтобы поддержать форму… Я подсел к друзьям.
— Да будут дни твои, и так далее, и тому подобное, — пробурчал Махмуд. Его никогда не заботило соблюдение формальностей.
— И тебе того же, — отозвался я.
— Говорят, ты собираешься приобрести розетку, — важно произнес Жак. — Весьма серьезный шаг с твоей стороны. Надеюсь, предварительно ты взвесил все «за» и «против»?
Я был слегка изумлен:
— Как быстро у нас разносятся слухи, а, Жак?
Махмуд поднял брови.
— На то они и слухи, — уронил он флегматично и набил полный рот хуммусом с хлебом.