Когда под ногами бездна (upd. перевод)
Шрифт:
Раздался чей-то вопль.
Взяв деньги, я повернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Две девочки старательно прижимались к полу; я начал вставать. Я увидел Джеймса Бонда со старинным оружием в руке. Готов поспорить, парень держал подлинную коллекционную «Беретту» или «Вальтер-ППК». Он выстрелил всего один раз; в маленьком помещении ночного клуба словно разорвался снаряд. Я метнулся через островок между столиками и баром, но сразу сообразил, что мне его не достать. Бонд уже повернулся и проложил себе путь к двери. Позади него девочки и клиенты визжали, отталкивали и пихали друг друга, стараясь
Возбуждение понемногу спадало. Будет о чем поговорить нынешней ночью. Девочкам потребуется немало добавочных порций выпивки, и, конечно, сильное мужское плечо, чтобы успокоить расстроенные нервы. Они похныкают, уткнувшись в плечо намеченных жертв, а бедные жертвы обогатят хозяйку заведения.
Я поймал взгляд Чири.
— Бвана Марид, — негромко сказала она мне, — положи деньги в карман и возвращайся к своему столику.
Я осознал, что размахиваю купюрами, как маленькими флажками. Засунул бумажки в джинсы и подошел к Богатыреву. Пока вокруг царила паника, он ни разу не шевельнулся. Какой-то дурак с заряженным пистолетом — недостаточный повод для того, чтобы заставить подобных типов со стальными нервами выйти из себя.
Я опустился на стул:
— Извините, что вынужден был прервать наш разговор.
Подвинул к себе стакан с выпивкой и взглянул на Богатырева. Он молчал. На груди, на белой шелковой ткани традиционной крестьянской рубахи медленно расползалось темное пятно. Целую вечность я сидел и просто смотрел на него, машинально потягивая напиток, сознавая, что следующие несколько дней станут кошмаром. Наконец поднялся и повернулся к бару. Но Чири уже стояла рядом с телефоном в руке. Не говоря ни слова, я взял его и пробормотал код лейтенанта Оккинга.
2
На рассвете меня разбудил звонок. Я едва разлепил веки, чувствуя, что за ночь состарился лет на сто. Лежал и слушал, надеясь, что телефон наконец заткнется, но он не унимался. Тогда я повернулся на бок и постарался забыть о его существовании. Дзинь-дзинь-дзинь… десять, двадцать, тридцать раз! Я шепотом выругался, перегнулся через крепко спящую Ясмин и стал шарить в груде нашей одежды, разбросанной по полу. — Да, что такое? — прошипел я, выудив наконец телефон. Кто бы это ни был, я заранее его не любил.
— Мне пришлось встать еще раньше, Одран, — раздался голос лейтенанта Оккинга. — Я у себя в кабинете.
— Теперь мы можем забыть о тревогах, зная, что ты бережешь наш покой, о меч справедливости! — Я до сих пор не отошел от того, что он устроил мне несколько часов назад. После допроса по всем правилам пришлось отдать пакет, переданный Богатыревым перед смертью. Мне даже не разрешили заглянуть в него.
— Когда решишь сострить
Одной рукой я прижал телефон к уху, другой потянулся к заветной коробочке с пилюльками. На ощупь открыл ее и вытащил два маленьких голубых треугольничка. Они меня живо разбудят! Проглотил без воды и стал терпеливо ждать, когда лейтенант кинет мне кусочек информации за верную службу. — Ну?
— Твоему другу Богатыреву следовало просто-напросто прийти к нам. Мы довольно быстро сопоставили его сведения с нашими старыми файлами. Его пропавший сын погиб в результате несчастного случая почти три года назад. Тело так и не опознали.
Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное.
— Значит, наша встреча с самого начала была напрасной затеей. Если бы бедняга не пошел в клуб, не лежал бы сейчас с дыркой в шикарной рубахе.
— Судьба играет человеком, да, Одран?
— Угу. Когда состришь в следующий раз, напомни, чтобы я хмыкнул дважды. Расскажи, что ты знаешь о нем.
— О ком? О Богатыреве или его отпрыске?
— Неважно, можешь обо всем их семействе. Какой-то коротышка попросил найти его сына. Сегодня просыпаюсь, а они оба мертвы. Больше я о них ничего не знаю.
— Ему следовало обратиться к нам.
— Там, откуда он родом, есть вековая традиция — не иметь дела с полицейскими. Я имею в виду — добровольно.
Оккинг подумал и решил воздержаться от комментариев.
— Сочувствую: потерял возможность заработать, — сказал он наконец, симулируя соболезнование. — Богатырев, похоже, служил политическим представителем царя Вячеслава, правителя Белорусско-Украинской державы. Его сынок ставил в неловкое положение их дипломатию. Эти суетливые русы из кожи вон лезут, чтобы убедить мир в своей надежности, а мальчик вечно попадал в скандальные истории. Папе следовало держать его дома, и тогда оба остались бы живыми и здоровыми.
— Возможно. Как умер парень?
Оккинг замешкался; наверное, выводил данные на дисплей, чтобы ничего не пропустить.
— Тут только отмечено, что он разбился в автокатастрофе. Повернул в неположенном месте, столкнулся с грузовиком; тому водителю обвинение не предъявлялось. Никакого удостоверения личности у погибшего не обнаружено, он сидел за рулем угнанной машины. Тело год продержали в нашем морге, но за ним никто не пришел. Потом…
— …Потом его потроха продали за гроши.
— Я вижу, ты считаешь себя причастным к расследованию, Марид. Напрасно. Найти этого маньяка Бонда — дело полиции.
— Ясно. — Я поморщился: во рту чувствовался привкус мокрой шерсти.
— Буду иметь тебя в виду, — пообещал Оккинг. — Может, найдется еще какая-нибудь работа.
— Если увижу того модика, упакую его как следует и подкину к дверям твоего кабинета.
— Само собой, малыш. — Резкий щелчок. Оккинг повесил трубку.
— Мы все — большая дружная семья, это ты верно сказал, — произнес я тихо. Потом осторожно опустил голову на подушку, хотя знал, что заснуть уже не получится. Просто валялся и созерцал отслоившуюся краску на потолке. Надеюсь, хотя бы на этой неделе она не свалится мне на голову.