Когда поёт Флейта Любви
Шрифт:
Сделав в его сторону пару шагов, она вдруг прикоснулась к его ладони. Хота, наконец, очнулся и отдернул руку. Раньше он бы мог в ответ схватить противника и бросить его на пол, но сейчас все, что он сумел, это лишь убежать от странной напористости этой бледнолицей девчонки.
София отметила про себя, что индеец еще очень робок и недоверчив, поэтому решила сменить тактику. Она снова подняла с пола еду и, подойдя к столу, поставила тарелку и кувшин на него. Отодвинув стул в сторону, она жестом пригласила индейца сесть, но тот не двинулся с места.
— Не бойся, — прошептала София, — я твой друг. Тебе нужно
Хота не решался сделать ни одного шага к столу. Его словно парализовало. Но умоляющий тон таинственной девушки и ее такие искренние слова «я твой друг» все-таки завладели его разумом, и он подошел к стулу и сел на него. Сидеть на стуле тут же показалось ему очень знакомым, но он не стал вникать в свои ощущения, потому что сейчас думал совсем о другом.
София снова широко улыбнулась и села на второй стул прямо рядом с ним. Лунный свет из окна здесь светил особенно ярко, поэтому их лица — ее улыбающееся, а его смущенное и растерянное — стали четко видны.
София смотрела на Хоту, как на милого симпатичного щеночка. Весь его необычный облик — длинные волосы, украшения в ушах и на шее, перо, болтающееся возле уха — все кричало о его единении с дикой природой, о его принадлежности к миру полей, долин и гор. Это был щенок, но щенок из волчьей стаи: дикий, но немного испуганный, грозный, но реагирующий на ласку, сильный, но привлекательный и естественный. София замерла от непередаваемого ощущения восхищения, которое охватило ее от близости к этому невероятному созданию.
Хота, теперь сумевший немного рассмотреть черты странной белой скво, тоже был немного заворожен. Она была очень красивой и милой. Ее огромные глаза смотрели на него с таким неприкрытым восторгом, что его юношеское сердце заволновалось и смутилось еще больше, чем раньше. Почему, почему она так смотрит? От этого взгляда у него помутилось сознание, и он забыл обо всем на свете.
София заметила, что с лица индейца сошло грозное выражение, а появилось такое детское смущение, что она умилилась и беззвучно хихикнула. Похоже, он перестает ее бояться! Она протянула к нему руку и осторожно погладила его по волосам, как если бы она гладила жеребца по его шикарной гриве. Глаза Хоты стали еще шире, и он даже не смог отстраниться.
— Какой хороший мальчик, — приговаривала София, продолжая гладить его по голове и нежно проводя по локонам волос до самих плечей, — не бойся меня, я не причиню тебе вреда… Ты такой интересный! Я хочу подружиться с тобой. Я хочу помочь тебе и твоему другу…
Видя, что индеец нервно сглотнул, София снова умиленно усмехнулась и продолжила убаюкивать его нежностью своего тихого голоса:
— Ты такой особенный! Ты очень понравился мне с первого взгляда! У тебя такое красивое лицо и такая необычная внешность! Ты потрясающее дитя природы! Как жаль, что я не могу, как ты, быть свободной, и жить среди простора прерии! — последние ее слова прозвучали печально, но потом она быстро взяла себя в руки: сейчас ни в коем случае нельзя менять тон голоса, ведь, хотя он и не понимает слов, но интонацию слышит отчетливо, а именно ласковый тон способен очень сильно расположить эмоции зверя к человеку. — Если бы я могла, я навсегда осталась бы рядом с тобой, но я знаю, что тебе нужно домой, на свободу. Я хочу освободить вас, но еще не знаю, как…
София остановилась и
— Ешь! Ты должен быть сильным и здоровым!
На сей раз Хота послушно взял мясо и начал жадно есть. Он был очень голоден, потому что нормально ел лишь прошлой ночью. София умиленно смотрела на него. Он был в тысячу раз прекраснее любого коня или даже волка. Под его кожаным индейским нарядом угадывались крепкие мышцы. Его лицо и тело был совершенны, а бесхитростная открытая душа — еще прекраснее!
София улыбалась, пока он не доел. Потом она встала со стула, забрала посуду и тихо прошептала:
— Я пока пойду, — она жестом указала в направлении потайной двери, — но приду завтра. Я придумаю, как вам помочь, ладно?
Она знала, что индеец ничего не понимает, но надеялась, что он без проблем отпустит ее.
Хота не посмел ее останавливать, поэтому она быстро преодолела расстояние до потайной двери и скрылась за нею через мгновение. Юноша вытер руки об набедренную повязку. Он был сильно ошарашен и взволнован. Он до сих пор ощущал нежные прикосновения Ангела к своей щеке и к волосам, и его сердце вздрагивало. Неужели она действительно пришла с небес? А ее восторженные слова: «Какой хороший мальчик! Ты такой особенный! Ты мне понравился с первого взгляда!» — снова и снова звучали в его голове, просто вгоняя его в краску смущения.
Этой ночью ему с трудом удалось уснуть. Если бы не полный желудок, он подумал бы, что это был просто удивительный сон…
Глава 10
Анита уже даже не плакала.
Мысли о Четане измучили ее до такой степени, что ей уже не хотелось жить. Ей каждую ночь снилось, как он убивает ее родителей. Это сводило ее с ума. Если бы рядом с нею был ее отец, он объяснил бы ей, что через свое непрощение она дала место демонам, и они начали мучить ее кошмарами и жгучей ненавистью, все больше завладевающей ее душой. Но Анита не понимала, что же она делает не так.
В дверь постучали.
— Кто там? — крикнула она дрогнувшим голосом.
— Мисс Хоффман, — послышался голос служанки, — мистер Михаэль ожидает вас в саду.
— Передай, что я скоро спущусь, — ответила Анита и замерла на несколько мгновений. В последнюю неделю она каждый вечер проводила с Михаэлем в саду. Он постоянно ей что-то рассказывал и был для нее вполне комфортным собеседником, потому что позволял ей просто молчать и слушать. Его болтовня неплохо отвлекала ее от сердечной боли, поэтому теперь Анита шла в сад даже с некоторым желанием.