Когда поёт Флейта Любви
Шрифт:
Доктор Фрост немного удивился, когда София попросила осмотреть очередного ее друга. Раньше это были щенки, кошки и даже лошади, поэтому он ожидал увидеть несчастного раненого питомца. Но увидев самого настоящего краснокожего, доктор замер. Он вопросительно посмотрел на Софию, а та лишь смущенно улыбнулась и пожала плечами.
— Мисс, вы не перестаете меня удивлять, — пробормотал мужчина, одевая на нос круглые очки.
— Пожалуйста, доктор! Помогите ему! Он сильно ранен! И пожалуйста, не говорите никому о нем!
Доктор печально вздохнул и начал снимать с парня индейскую окровавленную куртку.
— Мисс, — продолжил он, — я, конечно, не имею права вам указывать, но, думаю,
— Я понимаю, — кротко ответила София, — но я не могу оставить его умирать. Пожалуйста, помогите ему, доктор!
Мужчина больше не говорил ничего, а лишь обеспокоенно вздыхал, видя, что рана парня очень серьезна. Но он был очень опытным доктором, поэтому ему удалось остановить кровотечение.
Когда он закончил перевязку, то повернулся к Софии и серьезно сказал:
— Я сделал все, что мог. Дальше все зависит от его организма…
Он поднялся с места и собрался уже уходить, но остановился, а потом снова повернулся к девушке.
— Мисс, я уверен, что этот парень… он не просто индеец!
— Что? — удивилась София, — в каком смысле?
— Вы обращали внимание на цвет его глаз?
— Нет, — непонимающе проговорила девушка, — а что с ним не так?
— Когда он очнется, посмотрите! — загадочно ответил доктор и покинул комнату.
София заинтригованно посмотрела на Хоту.
— Не представляю, что может быть не так с его глазами, — пробормотала она и начала уборку в комнате…
И вот с тех пор прошло уже два дня. Хота все не приходил в сознание. Это огорчало. София ухаживала за ним каждый день, но на ночь возвращалась в поместье. Ее отсутствие днями напролет никого не настораживало, так как все давно привыкли к ее причудам.
О судьбе второго индейца толком ничего не было известно. Поползли слухи о его связи с… красавицей мисс Хоффман! Это казалось невероятным, но кто-то утверждал, что пару лет назад она провела в индейском плену целых полгода! В тот вечер она, похоже, полностью удовлетворила свою скопившуюся обиду и чувство мести, ведь именно она подняла тревогу, увидев индейцев в саду. Именно она вмешалась в драку индейца и солдат и своими словами повлияла на исход битвы: индеец прекратил сопротивление после ее крика и даже упал перед нею на колени! Никто так и не понял, почему дикарь так раболепствовал перед ней, но, в итоге, его схватили и довольно жестоко избили. Больше ничего о нем не было известно.
София очень огорчилась от всех этих вестей. Жестокость Аниты Хоффман показалась ей запредельной. Фактически, Хота едва не лишился жизни из-за нее, а его друг, возможно, даже погиб.
С этими невеселыми мыслями София начала перевязку на животе у Хоты.
Этот день был особенно солнечным, и яркие лучи проникали через небольшое окно, делая комнату очень даже веселенькой и уютной. София как раз размотала старую повязку, когда Хота вдруг зашевелился. Девушка вздрогнула. Почти сразу же она ощутила целую гамму самых разнообразных чувств: облегчение (он будет жить!!!), страх (как сказать про его друга?) и дикое смущение (ее поведение было все-таки очень позорным)…
Хота застонал и приоткрыл глаза. Яркий солнечный свет сперва ослепил его, но потом он начал привыкать к нему и увидел над собою чье-то склоненное лицо. Так как солнце сияло прямо из окна напротив, он видел только силуэт и сразу вообще не мог понять, где он и что с ним происходит. В голове тоже был полный хаос. Он не мог сориентироваться и понять, кто он вообще такой. Вдруг его память взорвалась массой ярких воспоминаний-эпизодов: простой деревянный
Он усердно заморгал, пытаясь разобраться с происходящим, но эти поразительные зеленые глаза по-прежнему были так реальны и смотрели прямо на него! Он замер, не в силах отвести от них взгляда. И вдруг эти глаза наполнились изумлением, и послышался приглушенный выдох:
— Удивительно!
София пораженно смотрела в лицо юноши. Это был ее выдох. Только сейчас она смогла заметить, что глаза индейца были… такими же ярко-зелеными, как у нее самой! Этого не может быть! Он ведь настоящий индеец! Смуглое лицо, длинные черные волосы, яркие амулеты на шее и тело настоящего воина — все кричало о том, что он настоящий дикарь! Но эти глаза… Как? Ах вот, что имел в виду доктор Фрост! Этот парень не совсем индеец…
Хота стряхнул с себя наваждение. Он опустил взгляд ниже зеленых глаз и увидел… очень милое, почти детское лицо, которое он уже успел хорошо запомнить. София!
Имя девушки тут же головокружительно быстро вернуло ему воспоминания о всех последних днях, проведенных в плену, а также их с Четаном неудавшийся побег. Четан! Как он? Где он?
Хота тут же переключился со своих переживаний на переживания о своем дорогом друге. Тревога заставила его приподняться, но он тут же застонал от пронзившей его острой боли в боку. София испуганно надавила ладонью ему на грудь, чтобы не позволить встать, но тут же отдернула руку, борясь с накатившим стыдом: каждое прикосновение к индейцу напоминало ей о том, как она бесстыдно гладила его по волосам и даже по лицу.
Хота устало закрыл глаза, а потом на очень хорошем английском, почти без акцента, тихо прошептал:
— Четан… мой друг… что с ним?
Во-первых, ей было очень удивительно слышать его так хорошо говорящим на английском. Во-вторых, София очень боялась этого его вопроса, хотя знала, что он задаст его в первую очередь.
— Я… я не уверена… Знаю только, что он не смог убежать, и его схватили…
На лице Хоты отразилась боль. Он попытался отвернуть лицо, чтобы скрыть эмоции, но София увидела его глубокое страдание. «Видимо, он очень дорог ему» — с сжавшимся от сострадания сердцем подумала она. Ей вдруг так захотелось как-то помочь, но она не знала, как. Сильное чувство сострадания охватило ее душу, и она удивилась тому, как крепко ее сердце успело привязаться к этому парню, которого она еще совсем недавно считала фактически животным. А вот теперь он с легкостью разговаривал с нею на ее языке, и его пронзительные зеленые глаза… приводили ее в трепет!
Хота снова попытался сесть, но не смог и устало откинулся на подушку.
— Не вставай, тебе нельзя, — проговорила София, и голос ее предательски дрогнул. Чувство сопереживания было таким сильным, что у нее задрожал подбородок. «Что это я?» — изумилась девушка сама себе, стараясь подавить подступающие слезы. Она ущипнула себя за ногу, чтобы прийти в себя, мотнула головой, а потом сказала:
— Не шевелись, ты сильно ранен, и мне нужно поменять тебе повязку.
Стараясь не смотреть Хоте в лицо, она принялась обрабатывать его рану. Чтобы наложить повязку, ей пришлось просовывать руки ему под спину, и Хота, наконец, обратил на нее должное внимание.