Когда погиб Милован
Шрифт:
— Товарищи командиры, — говорил комбриг, часто моргая красными веками, — нас засекла «рама». Думаю, на переправу нам остается около получаса. Надо спешить. Бросайте все лишнее! Саперам подготовить мост к взрыву! Вы, товарищ майор, расставьте направляющих по всей переправе — чтоб ни малейшей пробки не было!
Капитану Петренко майор выделил пятнадцать метров моста у самого начала переправы. Минут десять все шло нормально, пока между бревнами не затиснуло колесо повозки со снарядами. Иван кинулся на выручку:
—
Когда повозка скатилась с моста, капитан, еще не отдышавшись как следует, спросил ездового:
— Часть-то ваша где?
— Я отбился, товарищ капитан.
— Езжай вон к тем пушкам! Будем выбираться вместе.
— Слушаюсь, товарищ капитан! Спасибо!
Ездового звали Михаил Евсеевич Гнатенко.
Переправа шла полным ходом, когда к мосту подскакали на взмыленных лошадях несколько кавалеристов.
Один из них, не спешиваясь, крикнул Ивану:
— Где комбриг? Мы из дозора.
Командир находился вблизи, и Петренко услышал, как один из кавалеристов докладывал ему:
— К переправе движутся немецкие танки. Сейчас они километрах в трех отсюда.
Командир повернулся к офицерам:
— Скорее людей выводите… А вы, капитан, останьтесь.
Когда они остались вдвоем, комбриг сказал Петренко:
— Сынок, ты, я вижу, все понял. Выйди, сколько можешь, навстречу танкам, там есть удобная позиция, и — бей! Когда мы взорвем мост, уничтожай технику и уходи в лес. Переправишься ниже по реке. Мы идем на Ольховку, догонишь.
Вскоре шум переправы остался за спиной, расчеты готовились к бою.
Долго ждать танков не пришлось. Черные громадины выползли из-за холма, и тут же напоролись на огонь пушек дивизиона. Один за другим запылали пять танков. Гитлеровцы поспешно отошли.
Петренко понимал, что враг не остановится, а попытается обойти орудия с флангов, по центру скорее всего пустят танки для прикрытия пехоты. Тогда придется вести бой в трех направлениях одновременно.
Капитан приказал развернуть часть орудий, оставив в центре всего три.
Он не ошибся: танки начали обтекать дивизион, четыре пошли вперед по центру. За ними мелькали серые фигуры вражеских пехотинцев.
В грохоте боя Петренко не услышал, когда взорвали мост. Оглянулся. На противоположном берегу еще клубилась пыль…
…Когда отбили шестую атаку, дивизиона уже практически не существовало. В живых осталось семь человек, не считая капитана Петренко и лейтенанта Пашкова. Исправными были два орудия, снаряды — на исходе… Капитана контузило, голова трещала. Он понимал: если немцы предпримут еще одну атаку… Пора уходить. Иван подозвал лейтенанта:
— Сколько есть лошадей?
— Двенадцать, товарищ капитан.
— Мы свою задачу выполнили. Взорвать орудия!..
Ездовой Гнатенко выпряг своих лошадей, смастерил подобие седел. Кони у него были ладные, ухоженные.
Группа направилась к лесу. Двигались берегом реки. Вел группу сержант Бобырь, хорошо знавший эти места. Километрах в восемнадцати от бывшей переправы находилась деревня, в которой жили родственники сержанта. Не доезжая до нее, остановились на отдых, сержант отправился в деревню на разведку. Уставшие люди дремали, только Михей вслушивался в тишину ночи.
Сержант вернулся в сопровождении мужика, ехавшего верхом на неказистой крестьянской кобылке. Бобырь обратился к капитану:
— Товарищ капитан, немцев в селе еще не было, но они где-то рядом. Это мой дядя Савелий Иванович. В село въезжать не рекомендует. В двенадцати километрах отсюда есть лесничество. Савелий Иванович советует расположиться там, разведать обстановку и только потом переправляться через реку. В селе ходят слухи, будто выше по реке фашисты уже переправились. У лесника несколько наших красноармейцев.
— Ведите к леснику, Савелий Иванович, — немного подумав, согласился капитан Петренко.
К рассвету добрались до лесничества. Навстречу выскочили две здоровенные собаки и с лаем бросились на лошадей. Савелий Иванович закричал на них, и те, видимо, узнав его, отошли в сторону. Несколько мужчин и женщина вышли на порог дома с оружием в руках.
Капитан Петренко приказал спешиться, лошадей, когда остынут, напоить и накормить.
В избушке у лесника нашли приют молоденький лейтенант, старшина, женщина-санинструктор и четверо солдат. Лейтенант доложил капитану Петренко, кто они и откуда. Рассказал, что у переправы вчера весь день продолжался ожесточенный бой, но чем он закончился, никто не знает.
Санинструктор заметила, что Петренко ранен.
— Товарищ капитан, разрешите, я осмотрю вас, вам нужна помощь…
— Я в вашем распоряжении. Как вы попали сюда?
— Пробираюсь к своим. Была в окружении, выходили с боем ночью, я тащила раненого, из-за него отстала от части, догнать уже не смогла. Добралась до деревни, оттуда и переправили…
— В деревне знают, что все вы здесь, у лесника?
— Савелий Иванович знает. Тот, который и вас привел сюда.
— А лесник где?
— Пошел разведать, что и как.
Санинструктор обработала йодом царапины и ссадины на лице и на руках капитана Петренко, забинтовала ему голову и левую руку.
— Надо бы вам, товарищ капитан, сменить одежду. На вас одни клочья!..
— Да? Спасибо… Спросите, пожалуйста, у лейтенанта Пашкова, может, у него найдется что-либо?
Санинструктор вышла. Капитан поглядел на себя в осколок зеркала, прикрепленный к стене. Вид у него действительно был неважный. Почерневшее, изможденное лицо, ввалившиеся глаза, рваная гимнастерка — отнюдь не командирская внешность!..