Когда поют деревья

Уокер Бу

Теперь из урны тянул другой чиновник. Он передал капсулу парню из Службы призыва, объявлявшему даты. Развернув маленький клочок бумаги с таким видом, будто это было счастливое предсказание из печенья, тот прочел:

– Шестое ноября.

У Аннализы перехватило дыхание. Она оглянулась на Томаса, пытаясь прочесть реакцию по его застывшему профилю. Он оказался семьдесят шестым, а это значило, что его почти наверняка призовут.

Прежде чем Аннализа успела что-нибудь сказать, он взял их с Эммой за руки.

– Я же говорил –

это ничего не значит. Не стану же я единственным студентом Вестона, которого призовут в армию.

– Я ненавижу эту гребаную войну, – всхлипнула Эмма.

– Мы тоже, – в один голос согласились Томас и Аннализа, криво улыбнувшись грубому словечку, вырвавшемуся у Эммы.

– А что, если отсрочку отменят? – с тревогой спросила Аннализа. – Они ведь не будут забирать ее у тех, у кого она уже есть? Просто не станут предлагать новые?

– Именно так, – почти уверенно подтвердил Томас. – Анна, если ты ищешь повода поволноваться, лучше подумай о встрече с нашими родителями. – Он похлопал Эмму по руке. – Да, сестренка?

– Да, – прошептала Эмма, потянувшись за своей колой.

Девочку трясло от одной мысли потерять брата, если его призовут. И ничего удивительного. Чтобы ее защитить, он оставался дома, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью в общежитии. Вполне возможно, что Эмма любит брата куда больше, чем на это способна сама Аннализа.

Томас с Аннализой украдкой от Эммы переглянулись. Парень выглядел встревоженным – и вовсе не из-за лотереи. Он волновался за свою сестру. Ведь он так или иначе однажды уедет, и ей придется защищать себя самостоятельно.

Прервав молчание, Томас сказал:

– Кстати, вчера мама опять спрашивала, когда сможет тебя увидеть, и я пообещал, что на следующей неделе. Ты не против?

Аннализа нашла руку Эммы:

– Ты ведь тоже там будешь, да? Если верить Томасу, мне понадобится группа поддержки.

– Я сделаю все, что смогу, – взглянув на Аннализу, пообещала Эмма.

У Аннализы потеплело на душе. Они снова повернулись к телевизору, и семь номеров спустя в капсуле оказалась дата рождения ее кузена Майкла.

Глава 10

Загородный клуб

Загородный клуб Давенпорта располагался в нескольких милях от живописного центра города, примечательного своими арт-галереями и ресторанами морепродуктов, и еще в пяти милях от священных чертогов и идеально вылизанной территории Вестона.

Когда Томас разыскал место на забитой шикарными автомобилями парковке, Аннализа окинула взглядом заснеженные поля для гольфа в обрамлении высоких елей и задумалась, каковы шансы встретить здесь Кеннеди или, к примеру, Рокфеллера. Выходя из машины, она чувствовала себя как на иголках: даже колючий мороз не смог ее встряхнуть. Разве не проще было встретиться в какой-нибудь забегаловке? Что, если ее красное праздничное платье окажется слишком скромным, а дюймовые каблуки – недостаточно высокими?

Главное здание белого цвета просто убивало

своими размерами. На бесконечной террасе выстроились в ряд кресла-качалки – все кругом так и кричало о традициях и элитарности. Трудно представить, сколько сделок было заключено в этих креслах. От снобского акцента, принятого в высших кругах Бостона и Манхэттена, звенело в ушах.

– Давно ты здесь работаешь? – спросила Томаса Аннализа, поднимаясь по лестнице к главному входу. По обе стороны от дверей стояли бронзовые статуи игроков, замерших с клюшкой над головой за секунду до удара. В руках у девушки была перевязанная красной ленточкой белая коробка с приготовленным ее бабушкой панеттоне – подарок мистеру и миссис Барнс.

– Я носил сумки для гольфа с четырнадцати лет, – ответил Томас. – Или даже с тринадцати. Тут мой второй дом.

Услышав, как дрогнул его голос, Аннализа остановилась и взяла его за руку.

– По-моему, из нас двоих бояться надо мне.

– Тебе? – Томас непонимающе на нее посмотрел. – Да ты самый лучший человек, когда-либо переступавший порог этого клуба. Тебе нечего бояться. Только бы мои родители все не испортили.

– Обещаю, даже если испортят, я не буду тебе припоминать. – Аннализа поцеловала его в щеку. – Или буду, но не всерьез и недолго.

Томас завел Аннализу в холл, и ее взгляд приковала гигантская рождественская елка, которая, наверное, могла бы поспорить размерами с елкой из Рокфеллер-центра – хотя нельзя было сказать наверняка: Аннализа никогда не ездила в Нью-Йорк. На вершине сверкала золотая звезда. От восторга Аннализа даже перестала бояться – так она любила Рождество.

Томас, похоже, знал здесь всех. Сдав пальто, они потратили несколько минут на ничего не значащие разговоры с другими членами клуба, после чего Томас повел Аннализу в банкетный зал.

Музыкант в смокинге наигрывал на блестящем черном рояле God Rest Ye Merry, Gentlemen. Толпа разговорчивых щегольски одетых гостей оккупировала бар, поглощая экзотические коктейли. На столиках в обеденной зоне мерцали свечи; скатерти сверкали белизной. Со стен свисали гирлянды с колокольчиками и красной мишурой. У подоконников стояли горшки с пуансеттиями, а из окон открывался вид на частную бухту клуба. Аннализа заметила на воде свет одинокого прожектора и удивилась: неужели кто-то осмелился выйти в море в такой жгучий холод?

– А вот и она.

От толпы возле бара отделилась женщина. В руке она держала мартини с двумя оливками. Аннализа отчетливо увидела в ее лице сходство с Томасом.

– Ну наконец-то, – продолжила мать Томаса. – Где Томас прятал тебя все это время?

– Здравствуйте, миссис Барнс. Приятно познакомиться.

Миссис Барнс показалась Аннализе довольно приветливой и вовсе не страшной на вид. Может, и не стоило так бояться? Аннализа протянула подарок:

– Это панеттоне, приготовленный моей бабушкой. Рождественская традиция из Италии.