Когда пробьет полночный час
Шрифт:
И вот сейчас, кажется, опасность миновала – да и на дороге, ведущей к лагерю, смог он разглядеть первый автобус. Который увезет его наконец отсюда. Подальше-подальше!..
Дрожащими ногами обхватив толстый ствол дерева, трясущимися руками держась за него, начал Натан свой спуск. Детей, загнавших его на сосну, внизу видно не было…
Каждую секунду боясь
– Смотрите – обезьяна! – показывая рукой куда-то вверх, негромко воскликнул Дима Копыточкин. – На сосне!
– Откуда она здесь? – удивился Ботаник, настраивая на носу свои мощные очки и приглядываясь к копошению на дереве.
– Может, тут где жила? Из зоопарка сбежала и скрывалась по лесам? – предположил Мишка. – Неужели ожившие покойники ее из тайного укрытия выгнали?
– Нет, – покачал головой Вовка.
– Или последний оживший мертвец на дерево забрался, чтобы в могилу не лезть! – ахнул Ботаник.
Но мальчишки и с этим не согласились. Вовка и Дима Копыточкин, у которых было самое острое зрение, присмотрелись к обезьяне-покойнику повнимательнее…
– Говорю же – ни то ни другое, – снова сказал Вовка.
– Почему?
Потому что никакая это была не обезьяна. И не забравшийся на дерево мертвец-отказник. Вскоре все мальчишки поняли это.
Натан-обезьян продолжал осторожненько спускаться и подвывать, переживая о своем подорванном ночным бдением на вершине сосны здоровье.
– Все понятно, кто это, – усмехнулся Андрюшка.
– Поддадим ему веселья – для ускорения пробега до корпуса? – предложил Мишка.
– Давайте!
И как только нога Натана ступила на землю, раздалось задорное улюлюканье. Обезумевший воспитатель заметался, хотел вернуться на дерево, да сил уже не было, да и с разбегу это надо было делать. Завизжав, как молодой поросеночек, бросился он прочь от этого места – к воротам лагеря. Ведь туда сейчас должны въехать спасительные автобусы…
– Да,
– Веселились… – односложно отвечали все – от мала до велика: и детишки из последнего отряда, и повара, и даже сама начальница лагеря.
– Хорошо повеселились-то?
– Да, с душой.
И вот и мальчишки, и девчонки забрались в автобусы. Дима Копыточкин стоял на улице и смотрел на своих приятелей. В дальнем окне мелькали косы красотки Петрушкиной, ее подруга тоже иногда поглядывала на улицу. Стучал очками в стекло Ботаник, улыбался, махал ручонкой. Дима махал им всем. Ребята уезжали, а он оставался. Не в лагере, конечно, а в деревне своей родной.
Заняв места, Вовка, Андрей и Мишаня выскочили из автобуса.
– Ну пока, Димарик! – протягивая руку, сказал Вовка. – Ты тут давай не забывай.
– Да разве забудешь, – улыбнулся он. – Я тут буду бдить. А вы приезжайте в августе на третью смену. Или на следующий год. Я к вам в гости буду в лагерь приходить. Да, и не рассказывайте никому про наше кладбище и про Королевскую Ночь. Все равно никто не поверит.
– Да уж не будем, – хмыкнул Вовка.
– Понятное дело – не поверят, – добавил Андрюшка.
Автобус засигналил. Воспитательница окликнула ребят из двери.
– Ну, побежал я! – Дима махнул всем рукой на прощание.
И помчался в деревню, огибая притихшее кладбище. Там, в деревне, Димку Копыточкина ждали братья, сестры, бабка с дедом, родители, хозяйство.
А заброшенное кладбище снова погрузилось в покой, который нарушали только дикие лесные голуби, с грустным гугуканьем влетая и вылетая из приютившей их старой кладбищенской церкви. Кто-то или что-то пугало их иногда. Но вот что это было такое – Диме Копыточкину непременно хотелось выяснить…