Когда сойдутся тени

Еналь Варвара Николаевна

Он смотрел ей прямо в глаза, и Кей была уверена, что он не шутит, хотя в этом зале все девушки были необыкновенно красивы. Она ответила просто:

— И тебе — благословений Создателя, Марк.

Часы на башне пробили десять вечера, и низкий голос Тнениима Беанана прозвучал под высокими сводами бального зала:

— Вспомним о милостях Создателя, жители Такнааса.

— Возблагодарим Вечного Отца за Его дары, милость и любовь, — зычно проговорил второй старейшина, принимая посох из рук Тнениима.

— Поклонимся Создателю, народ верных, воздадим Ему славу! — проговорил третий

старейшина, и посох перешел в руки музыкантов.

Миг этот был полон благоговения и торжественности, и еще чего-то необыкновенного и сверхъестественного. Кей знала, что это — необыкновенное и сверхъестественное — знала и чувствовала. Это было Божественное присутствие, и оно вызывало трепет, изумление и восторг.

«Наверное, в этот зал спустилось с небес множество невидимых ангелов» — подумала Кей. Ее сердце было преисполнено благодарности, потому, когда посох попал ей в руки, она крепко сжала его и произнесла без страха и смущения:

— Благодарю тебя за Желтый Дом, Создатель.

И краем глаза увидела улыбку Марка, когда передавала посох.

Как только Посох Поклонения снова оказался в руках Тнениима Беанана, он, стукнув им о деревянный помост, на котором стоял, запел медленную, торжественную песню.

Ему вторили все присутствовавшие в зале. Эту песню чаще всего пели в Башне Поклонения, и ее знал каждый житель Такнааса.

Тому, Кто сотворил весь мир Кто дивно все вершит, Кто так прекрасен и велик, Хвала пускай летит…

Мелодичный напев вызвал, почему-то слезы на глазах Кей. Она вглядывалась в лица людей, которые стояли рядом с ней. Темноглазая, смешливая Данаэна и ее подруги, похожие на стайки легких, разноцветных бабочек, отец Данаэны, чьи глаза до боли напоминали Лэстина.

Любовь, милость, доверие Отцу, смелость и решительность — вот что светилось в глазах этих людей, читалось в их лицах, и было стержнем их душ.

Данаэна, в розовом платье, тоненькая, похожая на фею, держала за руку свою подружку — ровесницу Киаму, смуглую, высокую девушку с длинными, отливающими медью волосами. Чуть дальше Самэйн, Танеин, Аканиес — это те, кому Джейк и Кей перевязывали раны, те, кто приходил к ним в Желтый Дом за помощью.

Кей пробегала глазами от лица к лицу, стараясь удержать в памяти всех, кто стал частью ее жизни, кто стал близок и дорог. Ей будет их не хватать, она будет скучать по ним, вспоминать все слова и шутки, все тревоги и волнения, все теплые, дружеские посиделки — все, что они пережили вместе.

Когда закончили петь, на помост в центре зала поднялся Марк с гитарой и запел песню о небе. Кей вспомнила, как услышала ее первый раз в исполнении Джейка и Сэма на Большом Летнем Празднике, и как ей понравилась эта песня. Столько времени прошло с тех пор, столько произошло событий…

Марк пел одну песню за другой. Его голос, звук его гитары, слова песен — все пробуждало в Кей новые и новые воспоминания. Дорогие и теплые, они теперь были ее сокровищем, ее достоянием. Теперь она могла вспоминать не только побои своего отчима, грубость

матери и слезы родного брата. Она всегда, всегда будет помнить о Такнаасе, о Желтом Доме, о Лосанне, Ките, о Данаэне. Она будет помнить лица знакомых и друзей, эти песни, эти праздники. Она всегда будет помнить о Лэстине.

Марк пел медленную, грустную песню, и Кей даже не заметила, что ее щеки стали мокрыми от слез.

Наконец, Марк спустился с помоста, музыканты взмахнули смычками, и первые аккорды танцевальной композиции зазвучали под высокими, озаренными яркими огнями сводами. Кей не успела вытереть слезы с лица, как перед ней возник Марк, поклонился, не сводя с нее синих, озорных глаз, и пригласил, белозубо улыбаясь:

— Станцуем, Кей?

Это было похоже на сон, или на сказку. На волшебную, красивую сказку. И прекрасная музыка, и сияние огней, и холод осенней ночи за окнами завораживали и пьянили. Блестели глаза Марка, а его крепкие, теплые руки сжимали ее ладони. Это было похоже на полет, Кей не видела перед собой ничего, кроме глаз Марка. Тепло его рук, запах его одеколона, ощущение близости его тела сводили с ума, она чувствовала, как дрожит каждая клеточка ее тела, как горячая волна нежности и любви заливает ее, и ей хотелось, чтобы этот танец длился бесконечно.

Кей молчала, да и Марк ничего не говорил, и, наверное, слова были бы лишними. Кей понимала, угадывала, чувствовала, что Марк испытывает похожие чувства, слишком уж проницательным и теплым был свет в его глазах, слишком уж крепко он держал ладони Кей.

Они танцевали вместе несколько раз подряд, пока Джейк не попросил Марка уступить ему хотя бы один круг. Потом Кей танцевала с Самэйном, с Тэном — ее то и дело приглашали молодые, красивые парни, говорили ей массу комплиментов, улыбались, шутили с ней.

Кей была счастлива в этот вечер, и она знала, что причиной ее счастья является теплый, проницательный взгляд Марка.

Она наблюдала за Марком краем глаза, но воин ни с кем больше, кроме нее, не танцевал. Он о чем-то разговаривал с Джейком и несколькими воинами — Кей их знала, эти люди должны были сопровождать их обоз в Лионас.

Танцы были прерваны ради небольшого угощения, пирожных, сока и сладкого вина. Кей ненадолго зашла в гардеробную, посмотреться в зеркало и привести себя в порядок. Оправляя оборки своего платья, она увидела Кенаан-Лану. И ей вдруг стало стыдно. Так стыдно, что она не решилась подойти к девушке и поздороваться.

«Как-то странно и непонятно, — подумала она, — почему Марк не танцует со своей невестой?» И если она, Кей, нравится Марку, то как быть с помолвкой?

А с другой стороны, Марк ведь ни в чем ей не признавался, станцевал с ней несколько раз — и все. Это — просто танцы. С ней прошлись по кругу и женатый Самэйн, и Тэн, и Джейк. Это ни о чем не говорит, абсолютно ни о чем. И ни к чему не обязывает.

Ей, наверное, просто показалось, что Марк в нее влюбился, это так действует красивая музыка, множество огней и бальное, шелковое платье. Марк помолвлен, у него есть невеста. Он сам выбрал Кенаан-Лану. Сам, по собственной воле. Значит, он хочет именно этого. Ей следует выкинуть его из сердца и успокоиться.