Когда тайна раскроется
Шрифт:
– Нет, оставайся на месте. Я посижу здесь немного, с твоего разрешения.
– Конечно, – ответила она, хотя в ее душе боролись два чувства – ей было лестно, что ему здесь нравится, я тревожило то, что произойдет дальше.
Она показала на большую корзину с крышкой, которую он принес:
– Что там?
– Часть твоей награды. – Он чуть заметно улыбнулся, и ее бросило в жар.
Элизабет не стала задавать вопросов, когда Роберт уселся рядом с ней. Лучше помолчать, поскольку пустые вопросы и ответы ни к чему. Она откинулась на мягкий дерн, зная, что о
– Неужели тебе ничуть не интересно? – Поддразнил Роберт, заметив ее безразличный вид.
От корзины шел умопомрачительный запах. В желудке у Элизабет снова заурчало, что не приличествовало леди, и она в который уже раз укорила себя, что не взяла хлеб и сыр.
И тут она решила смело пойти навстречу возможным насмешкам. Требованиям голода противостоять невозможно.
– Видимо, я слишком любопытна, – произнесла Элизабет, с надеждой глядя на Роберта. – Здесь, случайно, нет чего-нибудь поесть?
– Я думал, ты никогда меня не спросишь. – Роберт откинул крышку, и она увидела столько яств, что можно было устроить настоящий пир.
С одной стороны в корзину была воткнута сложенная чистая полотняная ткань. Роберт вытащил ее, встряхнул и расстелил перед Элизабет, после чего начал раскладывать провизию: превосходную свинину, пирог с миндальным молоком, дикую вишню, толстый ломоть хлеба и несколько кусков золотистого сыра. В довершение всего он достал из корзины бурдюк с красным вином и несколько полотенец для вытирания рук.
– Боже, это… замечательно! Как только тебе пришло в голову принести все это… – Она умолкла, подумав, что ее слова звучат грубовато. – Значит, ты не возражаешь против того, чтобы есть на свежем воздухе? Даже в сумерках?
Роберт пожал плечами:
– Я считаю, что здесь очень приятно.
– Да, это все-таки сад.
– Ты только сейчас это увидела? – Роберт усмехнулся, и Элизабет тоже рассмеялась. – Здесь можно прекрасно провести время. Но если ты будешь немного терпеливее, я, возможно, смогу избавить тебя от одного неудобства.
Он поднялся и через пару секунд был за сеткой. По всей видимости, он выходил за ворота, поскольку скоро вернулся с двумя зажженными фонарями. Когда Роберт приближался к ней, фонари бросали длинные тени, поскольку солнце уже село, оставив у горизонта лишь неровные темно-оранжевые и темно-красные полосы.
– А вот и я, – объявил Роберт, снова усаживаясь рядом и расставляя фонари по сторонам полотняной ткани. Он вынул нож и стал отрезать большие куски от пирога. – Теперь по крайней мере видно, что ты ешь.
В это мгновение порыв ветра принес в сад низкий звук какого-то инструмента. Мелодия была знакомой – жалобная песня о неразделенной любви. Но очень странно было услышать ее здесь, на открытом воздухе. Как только эхо унесло первые звуки, Элизабет в замешательстве взглянула на Роберта.
– Я попросил менестреля принести лютню; по моему сигналу он должен был начать играть, находясь за воротами сада. – Роберт посмотрел вверх, на мгновение оторвавшись от приготовления угощения. В его глазах вспыхнул
Элизабет удивило бы куда меньше, если бы он сказал, что сегодня к ним на ужин пожалует король Шотландии.
Роберт постарался выглядеть серьезным.
– Я лишь подумал, что музыка сделает наше пребывание здесь приятнее, леди.
– Похоже, ты предусматриваешь все, – произнесла Элизабет, смущенно опустив глаза.
– А ты?
Элизабет снова подняла на него глаза, но, встретив его лукавый взгляд, покраснела.
Внезапно она ощутила неловкость. Прежний Роберт никогда бы не подумал: организовать что-либо подобное – и для нее, и для себя. То, что делал этот новый Роберт, было желанным, однако тревожило ее. Но ей действительно было приятно, и она не видела в этом ничего плохого. Отец Павел предложил ей не волноваться и попытаться изучить заново загадочного мужчину, который был ее мужем, именно это она и будет делать, решила Элизабет.
Чтобы скрыть свою неловкость, она взялась за бурдюк с вином и увидела, что Роберт выбрал вино одного из лучших урожаев; это вино было явно приобретено у торговцев из южных районов, которые приезжали на рынок дважды в год.
– Это больше похоже на празднование, чем на простой ужин, верно? – спросила она просто для того, чтобы что-то сказать, и отставила бурдюк.
– Это и есть празднование, Элизабет. Твоей победы надо мной этим утром.
Она улыбнулась:
– Если под призом ты имел в виду все эти лакомства, то я могу лишь похвалить тебя. Я умирала с голоду.
– Рад слышать, что ты довольна.
Элизабет с недоумением посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду.
Пауза затянулась, и Роберт продолжил:
– Ты не помнишь Аннабель?
– Аннабель? – спросила Элизабет, желая, чтобы он быстрее продолжил и она могла приняться за еду.
– Она была единственной, кто объяснил мне, почему ты не появилась на ужине в большом зале. Потеря аппетита была… довольно внезапной. – Он с иронией посмотрел на нее. – По крайней мере Аннабель так утверждала.
Вдруг в голове Элизабет с ужасающей четкостью вспыхнуло старое воспоминание. Она закашлялась, пробормотала что-то о том, что у нее снова появился аппетит, и постаралась изобразить на лице обезоруживающую улыбку. Но поскольку ее желудок не мог больше ждать, она решила прекратить любезности и прямо спросила:
– Тогда ты не возражаешь, если я начну?
– Ни в коей мере, – ответил он, показывая на еду и вино. – Позволь мне помочь тебе…
Не успел он договорить, как Элизабет взяла кусочек сочного пирога, отправила в рот и ощутила невыразимое блаженство. Пирог был несладким, но с богатым нежным вкусом. На тонкой корочке – хорошо приправленные кусочки свинины и порезанный яичный желток с миндальным молоком. Вздохнув, Элизабет закрыла глаза, пережевывая и глотая с таким видом, словно это была манна небесная. Покончив с первым, довольно толстым куском, она взялась за второй. Ее взгляд встретился с его изумленным взглядом.