Когда тают льды. Песнь о Сибранде
Шрифт:
Витольд, сидевший у моей постели, встал и махнул рукой.
– Чуть больше сообразительности бы тебе, иммун! Поверь моему опыту: нет врага страшнее, чем отверженная женщина! И нет ей помощника лучшего, чем преданный друг!
Заметив мой полный сомнений взгляд, легат снова сел и прищурился.
– А ты не расслабляйся, – заговорил бывший соратник, и сердце у меня снова упало. – Раз живой, то ещё послужишь легиону. Слушай…
Я резко сел, тотчас скривившись от боли, но в перевязь легату вцепился крепко. Витольд от неожиданности даже отстраниться не успел – подался вперёд,
– Пусти… меня… домой!..
В ответ легат лишь рассмеялся, с трудом вывернувшись из мёртвой хватки. Поправил надорванную перевязь, встал, предусмотрительно шагнув назад. Мерзавец, да я тебя и там достану!
– Ты же не дослушал! – почти весело фыркнул Витольд, на миг напомнив себя прежнего, того, кому я когда-то доверял. – Поверь, тебе понравится!
И снова расхохотался, глядя в моё перекошенное от ярости лицо.
…Весна в этом году пришла ранняя, с непривычно ярким солнцем, бурлящими потоками талого снега, опасно хрупким льдом у пробуждавшейся реки, изобилием дичи и оголодавших хищников в лесах. Ещё немного – выглянет из-под белого настила первая зелень, распустятся пышные бутоны рацаэнны, и наполнится округ славного города Ло-Хельма жизнью и радостными голосами уставшей за зиму ребятни.
Я встречал новый рассвет в горах, где мои разведчики наткнулись на целый выводок крылатых ящеров. Большинство оказались ещё детёнышами – толком и летать не научились – зато охраняли потомство матёрые родители, явно промышлявшие в наших краях не первый десяток лет.
– Семеро, – выдохнул Дагборн, выглядывая у меня из-за спины. – Неплохой улов. А вот и старшее поколение…
«Старшее поколение» тем временем нас учуяло: с рёвом и криками закружились в воздухе, охраняя вход в пещеру с детёнышами.
– Я пригну их к земле, – одними губами вытолкнул я, и помощник мгновенно умолк, – вы вяжите.
– Поближе к плато, – шёпотом попросил Дагборн, делая знак охотникам.
Я ушёл извилистой тропой по склону, соскользнул по верёвке вниз, едва не ухнув от спешки в ущелье, и короткими перебежками пробрался к стоянке. Присматривавшие за нашими ящерами бойцы молча расступились, позволяя мне вскочить в седло одного из них.
– Ну, Эйр, – потрепал я верного напарника по чешуйчатой шее, – не подведи.
Ящер шумно выдохнул, встряхнул уродливой мордой, расправляя кожистые крылья, и сделал первый взмах. Земля привычно качнулась, затем стремительно отдалилась; ветер засвистел в ушах, бросил крохотные снежинки в лицо.
Я управлял ящером свободно: полёт после первых лет удивления и восторга больше не казался чем-то удивительным, превратившись в обыденность. Это была моя работа – обеспечить легион Объединённой Империи крылатыми скакунами – и я истово выполнял свой долг: от самого Великого Императора грамоту получил! Чудно, на самом деле: до того я лил кровь на двух войнах, участвовал в унтерхолдском сражении – видит Дух, не в последних рядах – но не выслужил, кроме бесполезного звания, ничего. А тут – хищных зверушек приручаю… чем гордиться?
Император Давен и легаты легиона считали, видимо,
Впрочем, славы я никогда не искал. В мои года – тем более неинтересно. Жизнь меня в принципе не баловала: оглядываясь назад, с трудом вспоминаю времена, когда мог бы назвать себя безоговорочно счастливым и беспечным. Верно, лишь тот одинокий год, когда я повстречал Орлу, и весь мир, казалось, состоял из одной нашей любви.
Я прожил сорок одну зиму и вырастил троих сыновей. Спокойнее жить я не стал: сердце разрывалось в груди каждый раз, когда я думал о старших, кололо смутной тревогой за среднего, и отзывалось недоверием и хрупкой надеждой на младшего. Назар и Никанор отправились на службу в легион в свои шестнадцать зим, и первые пять лет их обучения и походов спокойно я не спал. В конце концов не выдержал и написал Витольду, впервые обратившись с личной просьбой к легату: пусть вернёт мне сыновей! Бывший сослуживец откликнулся, переведя моих бойцов на службу в северную крепость: место опаснейшее, но зато – рядом. На крылатых ящерах так и вовсе – полдня пути.
При встрече Витольд, конечно, зубоскалил как мог:
– Герой войны! Иммун легиона! Грамота от Императора! Сибранд Белый Орёл! Твои односельчане ничего не перепутали? Не орёл ты, а наседка! Ха-ха, гордый отец! Всех к себе под крыло, как квочка…
Я не обижался: что мне чужие насмешки? Старшие сыновья по-прежнему могли в любой момент погибнуть в участившихся стычках с альдами, но я спал спокойнее, зная, что они рядом. Вскочу в седло – и повидаюсь. И отцовское сердце забьётся увереннее.
Хватит того, что мой средний сын, как и пророчествовал покойный Люсьен, подался в маги! Я виделся с Илианом реже, чем со старшими, и каждый раз жадно вглядывался в светлые глаза, страшась там обнаружить мрачный огонь, который когда-то плескался в его первом учителе. Хвала Духу, не находил, но от суеверного страха избавиться всё равно не мог. Тяжёлый мне выпал жребий: разрываться между сыновьями, не находя себе ни минуты покоя…
Эйр качнул крылом, закричал, издалека чуя собратьев, и я поднял правую руку, перехватывая удила левой. Ещё ближе, ещё…
Мы стрелой врезались между разъярёнными ящерами – рискованный манёвр, те могли нас зацепить острыми когтями – и взвились ввысь, уводя их за собой. Я сбросил им на крылья несколько болезненных, но безвредных разрядов, чтобы раздразнить и увести подальше от гнезда – и только когда мы оказались над плато, резко развернул Эйра в полёте, сбрасывая на преследователей плотную волну воздушного потока.
Родная стихия повиновалась легко: их прибило к земле, а я дожал сверху, не позволяя ящерам вырваться. Внизу к ним уже бежали с сетями сидевшие в засаде охотники – я помог, стрельнув колдовским ударом по оскаленным мордам. Ящеры дёрнулись раз или два, но с их размером мозга сопротивляться магии разума не сумели, так что к моменту, когда охотники добрались к жертвам, оба впали в полудрёму, лишь изредка вздрагивая мощными крыльями.