Когда тают льды. Песнь о Сибранде
Шрифт:
В руках я крепко сжимал перевязанный бечёвкой пакет – тот самый, что мне передал перед самой смертью мастер Дамиан. Содержимое я изучил вдоль и поперёк, что нимало не помогло мне в понимании сложных формул с незнакомыми знаками и символами. Несмотря на ущемлённую гордость после разговора с Сильнейшим, не признать его правоты я не мог – сам я действительно не понимал того, что написал некогда лучший маг стонгардских земель. Мне требовалась помощь, но та единственная, кто мог её оказать, сейчас решала такой ворох свалившихся на неё проблем, что я попросту не имел права добавить к ним ещё и свою. Я даже не
В конце концов, поправ гордость, я взял драгоценный свёрток в руки и направился к чужой двери, в которую всё не решался постучать. Обратиться больше было не к кому, а его я знал всё же получше остальных. К мастерам Сандре или Йоакиму я не подходил со своей проблемой по той же причине, по какой не трогал Деметру – оба почтенных учителя оказались заняты по горло свалившимися обязанностями. Во всей крепости одни только заезжие альды, казалось, чувствовали себя вполне фривольно, не очень-то утруждая себя ни работой, ни сколь-нибудь полезными для гильдии занятиями.
Наконец я поднял кулак и бахнул в дверь – от неловкости ситуации чуть громче, чем собирался. С той стороны раздался шорох шагов и сдавленные посулы «размазать к Тёмному», но ключ в замке всё же провернулся, и створка приоткрылась ровно настолько, чтобы хозяин кельи высунул в проём бледное лицо.
– Староста! – удивился Люсьен, настороженно зыркая на меня чёрными, как волчьи ягоды, глазами. – Ты чего тут забыл?
– Помощь нужна, – буркнул я, не глядя на брутта.
Люсьен молчал некоторое время, разглядывая моё лицо, затем высунулся чуть больше, заглянул мне за спину, будто ожидая подвоха. Скользнул взглядом по плотному пакету в руках и тотчас распахнул дверь шире.
– Ну, заходи, варвар, – пригласил молодой колдун.
Я шагнул вперёд, мимо не шибко гостеприимного хозяина. Комната бруттского мага оказалась небольшой и заваленной почти под потолок исписанными свитками, пергаментом, старыми перьями и порванными книгами. У входа стоял старый шкаф с реактивами и мутными склянками, затянутый паутиной и слоем толстой, месяцами не вытираемой пыли.
– Запустил немного, – проследив за моим взглядом, хмыкнул Люсьен. – Случается.
Случалось, очевидно, у брутта периодически, поскольку впалые щёки покрывала трёхдневная щетина, а одежду, судя по запаху, молодой колдун не менял уже неделю. Моему появлению Люсьен явно не обрадовался – плюхнулся на жёсткую постель, подобрав под себя ноги, откинулся на подушки, скрестив руки на груди. Приглашения я не ждал: время гордости кончилось, у Олана каждый день на счету.
– Вот, – неловко протянул пакет я. Поскольку брутт не сделал ни малейшего движения, чтобы его принять, то я положил заветные бумаги на стол, отодвинув подальше початую бутылку вина и заплесневевшие кубки. – Мне… перед смертью… мастер Дамиан передал. Магические формулы, схемы… Как снять проклятие с моего сына…
– Снять невозможно, – перебил Люсьен. – Только разрушить, постаравшись при этом не навредить ещё больше.
– Сам я не могу, – мучительно продолжал я, не вслушиваясь в слова брутта, – разобрать, что тут написано. Слишком сложно. Формулы длинные. Деметра занята…
– Да, – снова не дал договорить молодой колдун. – Я в курсе.
– Не знаю, силён
– Никогда не интересовался, – отрезал Люсьен.
– …но если можешь, посмотри. Вдруг поймёшь, что тут написано. И мне объяснишь. – Презрительное фырканье пропустил мимо ушей, выталкивая из себя слово за словом. – Научишь, как нужно. Это всё, чего я прошу. Ты только… назови свою цену, я…
Люсьен нахмурился, отрицательно качнул головой.
– Цена у меня всегда одна, но с тебя я ничего не возьму, – обрубил он, не глядя в глаза. – И помогать тебе не стану. Прости, варвар – не моё это. Найди лучшего учителя.
Вот и всё; запрос сделан, отказ получен. Я по-прежнему не двигался с места – попросту не знал, куда идти дальше. Мастера Сандра и Йоаким были заняты не меньше, чем Деметра, – к кому обратиться? К юной Эллаэнис? Она-то, кажется, той же степени мастерства, что и Люсьен. Вот только, вспоминая отчуждённое любопытство прекрасной альдки, я не мог, просто не мог заставить себя прийти к нелюди на поклон и получить в ответ презрительный взгляд миндалевидных глаз.
– Ну, чего стоишь? – вздохнул тем временем брутт. – Ступай, варвар, не вовремя ты. Прости, что ли. Я правда не могу.
Минуту в сумрачных покоях царила тишина. Я, попирая все законы чужой территории и собственной раздавленной гордости, стоял на месте, не зная, куда идти. Люсьен в неловкой позе полулежал на своей кровати, разглядывая меня с лёгким удивлением. Затем, будто решившись, потянулся к перевязанному бечёвкой пакету, осторожно перетащил со стола к себе на колени, и медленно, словно нехотя, потянул за узел. Показались первые листы с подробным описанием на бруттском – единственное, что я прочёл и понял без посторонней помощи – и схематические зарисовки первых магических формул.
Молодой колдун углубился в изучение; заблестели чёрные глаза, проснулось в них живое любопытство, дрогнули губы в знакомой усмешке. Я замер каменным истуканом у двери. К тому времени, как Люсьен поднял голову, вскидывая на меня пристальный взгляд, уже не знал, что и думать. Брутту решение, видимо, тоже далось с трудом.
– А почему бы и нет? – глядя сквозь меня, отстранённо спросил он. Взгляд умных глаз наконец встретился с моим, и Люсьен усмехнулся – широко, от души. – По рукам, староста! Разъясню и обучу, чему потребуется. Ха! – молодой колдун вскочил с кровати и широким жестом смёл всё лишнее со стола на пол, бросая на освободившуюся столешницу заветный пакет с магическими схемами и пояснениями. – Видит Тёмный – я ещё буду гордиться тобой, варвар!..
Знакомое покалывание в правой руке и быстрое, как бегущий по дорожке из пороха язык пламени, растущее ощущение острого, болезненного напряжения в плечах, шее, затылке… Больше сдерживаться я не мог: резко разжал пальцы, коротко выдохнул, отпуская стихию. Плотная волна всколыхнулась, ударила по стоявшим передо мной колдунам. Окружавший их щит с успехом треснул, разбиваясь вдребезги, как хрустальный шар. Мастер Йоаким пошатнулся; теплом плеснули ореховые глаза госпожи Иннары; мастер Турраллис нахмурился; Люсьен, заменявший погибшего Грея, самодовольно ухмыльнулся – будто не я, а он прошёл испытание – а мастер Сандра, ничуть не смущаясь, захлопала в пухлые ладоши: