Когда тело говорит НЕТ. Цена скрытого стресса

Матэ Габор

Я не хочу винить родителей. Достаточно посмотреть на историю их семьи — отец ее матери ушел из семьи, когда она была совсем крохой. Она росла без отца, а ее мама (бабушка Кейтлин) была вынуждена преодолевать все трудности в одиночку».

Последующий разговор с ее братом подтвердил мнение Рэнди о детстве Кейтлин: «В семье было мало эмоциональной поддержки и любви, — сказал брат, — отец был с нами жесток, а мама его боялась. Наша мама очень хороший человек, но она никогда не умела разбираться с проблемами.

Отец был настоящим деспотом. Нам едва исполнилось пять или шесть лет, когда каждую субботу он отправлял нас чистить подвал. Нам было запрещено выходить, пока мы окончательно не наведем порядок. Нам также приходилось полировать до блеска его сапоги».

По словам брата, Кейтлин обладала «очень тонкой натурой», но отец считал ее «недалекой».

Сам факт, что она поступила в университет, выводил его из себя. Что бы она ни делала, он относился к этому без всякого уважения. Она состояла в организации, которая популяризует грудное вскармливание. Отец насмехался над этим. «Сколько она еще будет кормить грудью этих детей — пока им не исполнится восемнадцать?»

Долгие годы, даже повзрослев, они мирились с диктаторством своего отца, пока ее брат, наконец, не отказался от общения с ним. «Кейтлин очень переживала из-за того, что я отдалился от семьи. Она не могла понять, почему я так поступил. Я пытался объяснить ей, что так мне будет лучше, что благодаря этому я стану лучше. Она не понимала этого».

Брат Кейтлин также плакал, когда вспоминал случай, похожий на тот, о котором рассказывал Рэнди. «За день до своей смерти, лежа на смертном одре, Кейтлин сказала моей жене — тяжело это вспоминать, — моя жена сидела с ней рядом, держа ее за руку, и Кейтлин сказала: „Хотела бы я, чтобы у меня была такая мама, как ты. А так у меня нет матери“. Я люблю маму, но она не была хорошей матерью. Ее нельзя назвать любящей матерью».

Брат также рассказал подробности их родословной, которые еще раз продемонстрировали, что страдания передаются на протяжении многих поколений. Кейтлин и ее брат были потрясены, узнав правду о том, что произошло с их дедушкой. Дядя, который пришел на похороны бабушки Кейтлин, рассказал им, что дедушка не умер, когда мать Кейтлин была ребенком, как им рассказывали; на самом деле он бросил свою жену, а потом развелся с ней.

Всю жизнь Кейтлин и ее брату говорили, что их дедушка неожиданно скончался: «Когда мы спрашивали маму о том, что произошло с ее отцом, она всегда отвечала: „Он умер от сердечного приступа, когда мне было семь“. Бабушка рассказывала нам то же самое. Мы очень расстроились, ведь мы любили и очень уважали бабушку. Если бы мы раньше узнали правду, это многое бы изменило для нас, в том числе в наших с ней отношениях. Но прошлого не воротишь. В нашей семье не принято обсуждать непростые проблемы, мы держим их в себе».

Подобная ложь, даже сказанная из добрых побуждений, никогда не защищает ребенка от боли. Какая-то часть нас понимает, когда нам лгут, даже если мы этого не осознаём. Ложь возводит преграду между людьми, порождает тревогу, связанную с отчуждением и неприятием. Она могла только укрепить мнение Кейтлин о том, что она нежеланный ребенок, которое у нее сложилось из-за жестокости отца и эмоциональной отстраненности матери.

Примерно за год до того, как Кейтлин заболела склеродермией, она подверглась серьезному неприятию со стороны семьи — ее отстранили от семейного бизнеса. «На тот момент это казалось вполне разумным, — говорит ее брат. — Сестра никогда не занималась расчетами». Кейтлин глубоко ранило такое отчуждение. Она ни с кем не обсуждала эту проблему, кроме брата, — незадолго до своей смерти. И продолжала настаивать, чтобы брат наладил отношения с семьей. «Она считала своей обязанностью, своим долгом поступать правильно. Единственное, что могла сделать Кейтлин, — попытаться исправить ситуацию».

Кейтлин была отведена определенная роль в семейной системе — роль, которая передалась ей по наследству от череды предыдущих поколений семьи. Ее родная мать с детства была лишена чуткой родительской заботы, поэтому мы можем предположить, что проблемы семьи начались задолго до того, как дедушка бросил свою жену и детей. С такой же уверенностью можно сказать, что модель строгого воспитания детей отца Кейтлин стала результатом его собственного неспокойного детства. Сочетание множества неудовлетворенных эмоциональных потребностей родителей Кейтлин привело к тому, что она отчаянно пыталась понравиться окружающим, а также подготовило для нее роль человека доброго, нежного и безропотного, который никогда не злится и не отстаивает свою позицию. Таким образом, адаптивные реакции ребенка в ответ на требования, если они повторяются достаточно часто, становятся чертами характера.

Кейтлин успешно играла назначенную ей роль, но ценой собственного здоровья. Ценой стала жизнь, наполненная стрессом. Ее роль и жизнь закончились стремительно прогрессирующим

смертельным аутоиммунным заболеванием, которое стало развиваться спустя год после глубокого неприятия, которое она испытала. Она больше не находила в себе сил справляться с этим.

Ганс Селье, основоположник концепции стресса, разработал такое понятие, как адаптационный синдром. «В нашем организме как будто есть скрытые резервные способности к адаптации, или адаптационному синдрому… Только когда все наши резервы к адаптации исчерпаны, наступает необратимое общее истощение организма и смерть»⁷. Старение, разумеется, является естественным процессом, во время которого истощаются резервы адаптационной энергии. Но физиологический стресс также способствует старению, есть даже выражение «состариться за одну ночь». На протяжении всей жизни Кейтлин направляла большую часть адаптационной энергии не на заботу о себе, а на заботу о других людях. Ее роль была определена динамикой семейных отношений в детстве. К тому времени, когда ее поразила болезнь, у нее закончилась энергия.

Ключевым понятием для понимания стресса, здоровья и болезней является концепция адаптивности. Адаптивность — это способность реагировать на внешние раздражители не ригидно, а гибко и творчески, без чрезмерного волнения и подавления чувств. Неадаптивные люди могут благополучно жить, пока их ничто не беспокоит, но, столкнувшись с утратой или другими трудностями, они будут реагировать на это с различной степенью разочарования и беспомощности. Они начинают винить себя или окружающих. Адаптивность человека во многом зависит от степени дифференциации и адаптивности предыдущих поколений его семьи, а также от того, какие внешние раздражители влияют на его семью. Например, период Великой депрессии был тяжелым временем для миллионов людей. Опыт предыдущих поколений отдельных семей позволил некоторым из них адаптироваться и преодолеть трудности, в то время как другие семьи, столкнувшись с такими же финансовыми проблемами, были психологически опустошены.

«Люди и семьи с высокой адаптивностью в среднем имеют меньше физических заболеваний, а если они появляются, то, как правило, протекают в легкой или умеренной форме», — пишет доктор Майкл Керр.

Таким образом, одной из важных переменных в развитии физического заболевания является степень адаптивности человека а поскольку степень адаптивности определяется психологическим развитием множества поколений, то как физическое, так и психологическое заболевание является внешним признаком взаимоотношений, которые выходят за рамки личности отдельно взятого «больного». Другими словами, физическое заболевание является расстройством эмоциональной системы семьи [которая включает в себя] настоящее и прошлые поколения⁸.

Дети, которые становятся опекунами родителей, готовятся к тому, чтобы подавлять свои чувства на протяжении всей жизни. А роли, которые присваиваются детям, связаны с неудовлетворенными потребностями родителей — и так происходит на протяжении множества поколений. «Дети оказываются под угрозой не только из-за физического насилия», — отмечают ученые из Университета Макгилла⁹. Неправильный симбиоз родителя и ребенка — причина множества патологий.

Привычные адаптивные реакции ребенка в системе семейных отношений порождают особенности, которые со временем отождествляются с его «характером». Мы уже говорили о том, что болезнь вызывает стресс, а не характер человека. Если мы и можем сказать о предрасположенной к болезням личности, то только в том смысле, что определенные личностные особенности, в частности подавление гнева, повышают уровень стресса. Теперь мы видим, что такие понятия, как «ревматоидная личность» или «раковая личность», вводят в заблуждение по еще одной причине: они предполагают, что индивид является независимым организмом, не учитывая, что он сформирован семейной системой множества поколений. Доктор Керр полагает, что гораздо полезнее думать, скажем, о положении рака, чем о характере, предрасполагающем к онкологии. «Концепция „раковой личности“, хотя и имеет определенную достоверность, основана на индивидуальной теории функционирования человека. Концепция положения рака основана на системной теории функционирования человека. В семейной системе функционирование каждого человека регулируется поведением всех остальных родственников»¹⁰.