Когда ты будешь моей
Шрифт:
— Сейчас, где-то здесь я видел новые зубные щетки…
— Оставь меня… — говорит Марьяна и подставляет обе ладони под струю воды.
— Да… Да, конечно. Только щетку найду. Тебе всегда так плохо?
— Что? — плещет водой в лицо.
— Я спрашиваю, тебя тошнит каждое утро?
— Нет. Только когда я просыпаюсь в одной кровати с тобой.
Марьяна снимает с крючка полотенце и вытирает лицо. А я… я понятия не имею, как реагировать на ее слова, и что вообще мне с этим делать дальше. Её ненависть такая плотная, что мне кажется, будто я ее ощущаю легкими покалываниями
— Пойду приготовлю тебе завтрак, — бросаю резко, отступая.
— Утром я пью только кофе.
— Тебе его нельзя. Это вредно для малыша.
— Я всегда пью кофе по утрам, — настаивает Марьяна, комкая в руках край футболки, которую я ей выделил из запасов Игоря.
— Пила. Теперь тебе стоит пересмотреть свои привычки.
— Я не хочу их пересматривать! Не хочу рожать и не хочу оставаться с тобой в одном доме!
В её голосе звучит истерика, которую я старательно игнорирую. Обхожу Марьяну по кругу и молча выхожу из ванной. Но она, похоже, не намерена сдаваться, потому что идет за мной по пятам.
— Почему ты молчишь?!
— Потому что не хочу повторяться. Я уже сказал тебе все, что хотел.
— Но это же полный бред! Мы живем в современном мире! Ты не можешь меня заставить! Просто не можешь… — ее трясет, а я начинаю злиться сам на себя, потому что не могу до нее достучаться, как ни стараюсь.
— Успокойся. Тебе нельзя нервничать…
— Успокойся? Успокойся?! Ты серьезно вообще? Ты похитил меня! Ты, мать его так, похитил меня… Ты чертов маньяк, который сначала насилует женщин, а потом…
— Ни одна женщина, кроме тебя, не может пожаловаться на то, что я её изнасиловал. Может быть, тебе в это трудно поверить, но многим из них очень нравится быть со мной.
Бледные щёки Марьяны заливает розовый румянец смущения. Она нервно сглатывает и отводит взгляд. И я понимаю, что эта тема здорово выбивает её из колеи. А что, если…
— Может быть, тебе тоже стоит попробовать?
— Что? — вскидывается она.
— Говорю, может быть, тебе стоит попробовать, как это? Со мной… Я буду очень стараться… Оргазм делает женщину такой сговорчивой и покладистой. А взаимопонимание — это как раз то, чего нам так не хватает.
Не знаю, зачем это говорю. Наверное, просто нащупываю ее пределы. Хочу понять, на что еще могу надавить, чтобы выкрутить ситуацию в свою пользу. Да, низко! Да, подло! Но разве у меня есть варианты?
— Ты спятил? — шепчет она и делает шаг назад. — Не смей даже подходить ко мне, слышишь? Этого больше не повторится! Я лучше вскроюсь, чем позволю тебе снова меня коснуться… Я лучше вскроюсь, понял?
— Давай лучше договоримся… Ты завтракаешь, а я держу руки при себе. Что скажешь?
Марьяна опускает взгляд. Я вижу, как дрожат ее ресницы, как взволнованно вздымается грудная клетка, и как её руки сжимаются в кулаки. Мне не хочется ломать ее волю, но я не знаю… просто не знаю, как иначе до нее достучаться.
— Какой же ты ублюдок! Ненавижу тебя!
Ее слова бьют неожиданно метко, хотя, казалось, я уже давно должен был к ним привыкнуть. Отец так часто звал меня ублюдком, что маленьким я
Разворачиваюсь и иду в кухню. Включаю электрический чайник и достаю запечатанную упаковку чая. К счастью, в доме полным-полно еды. Здесь все рассчитано на то, что хозяева могут нагрянуть в любой момент. Морозилка забита мясом и прочей заморозкой. В шкафах — спагетти и всякие каши. А в кладовой есть даже молоко долгого хранения, джемы и какая-никакая консервация. В общем, с голоду мы не умрем, хотя Марьяне, очевидно, нужно больше свежих фруктов и овощей.
— Мне нужно позвонить, — бурчит Марьяна, когда я ставлю перед ней чашку чая.
— Кому?
— По поводу работы. Я должна была сегодня прийти на собеседование, но по твоей милости…
Я вскидываю бровь, и Марьяна замолкает на полуслове. Что ж, кажется, она начала понимать правила. Первое из них гласит: уступи мне, и я уступлю тебе. Может быть. Если ты будешь хорошей девочкой.
— В общем, мне нужно позвонить и перенести встречу, — тушуется она и вновь утыкается взглядом в стоящую на столе кружку.
— Хорошо. Позвонишь. А потом мы пойдем прогуляться.
— Что? Ты серьезно вообще? Там мороз и сугробы едва не под крышу!
— Тебе нужно дышать свежим воздухом.
— В минус двадцать семь?!
— Достаточно свежо. Не так ли?
Марьяна возмущенно пыхтит, и мне приходится отвернуться, чтобы спрятать улыбку.
— Демид! Демид, ты меня слышишь?
— Извини, задумался. Что ты сказала? — выныриваю из липкого марева воспоминаний.
— Говорю, кофе готов. — говорит она, кивком головы указывая в направлении кофеварки.
— А, да… Это тебе. — Беру чашку, осторожно, чтобы не обожглась, протягиваю Марьяне. А потом открываю холодильник и ставлю перед ней молоко.
— Спасибо, — Марьяна чуть сводит брови и отводит взгляд в сторону.
— Я что-то сделал не так?
Она качает головой и все так же на меня не смотрит. Несколько прядей падают ей на лицо, я осторожно убираю их пальцами. Она зажмуривается, и я вижу, я, мать его, вижу, как она тянется за моей рукой. И только это, наверное, еще дает мне силы держаться. Видит бог, терпение — не мой конек.
— Я просто… удивилась, что ты помнишь такие мелочи.
— Я все помню, Марьяна. Все, что тебя касается.
Она закусывает губы и отвлекается на то, чтобы налить молока в чашку.
— Ты еще долго будешь меня избегать?
— Я тебя не избегаю.
— Избегаешь. И знаешь об этом. В том доме… тебе ведь было хорошо.
Если она соврет, не знаю… Не знаю, что тогда будет. Мне надоели эти игры. Шаг вперед — два шага назад, а я взрослый мужик. Мне хочется… черт, мне хочется нормальных здоровых отношений! Хочется любви и тепла. Хочет чего-то настоящего. Я просто не желаю тратить свою жизнь понапрасну. Потому что она проходит. Она летит с бешеной скоростью. И я не хочу, оглядываясь назад, думать о том, сколько упустил времени.