Когда ты вернешься ко мне

Скотт Эмма

– Неужели? – Дазия рассмеялась, затем осторожно убрала один из поставленных мной приборов. – Мама не спустится сегодня к ужину, дорогой. Она немного устала.

– Ох.

Светлые мгновения мигом разбились о твердую землю реальности. Отец тяжелым взглядом уставился на пустой мамин стул. Амелия спряталась с телефоном за волосами.

Вот вам немного математики: наша семья состояла из четырех человек. Вычтите одну маму, и что останется?

Не знаю, что с нами будет, когда она нас покинет…

– Пойду поздороваюсь, – сказал я.

– Хороший мальчик, –

произнесла Дазия. – Она будет рада.

Я быстро пересек наш большой дом и поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Не потому, что спешил еще раз увидеть, что рак сотворил с моей прекрасной матерью, а чтобы доказать, что я не настолько напуган, каким себя чувствовал.

Я тихонько постучал в дверь хозяйской спальни.

– Мам? Это я.

– Входи, любимый, – послышался слабый ответ.

Шторы были собраны, а окно открыто, чтобы впустить свежий воздух и золотистые закатные лучи. Мама лежала в центре огромной кровати, утопая в шелковой пижаме мужского покроя, маленькая и хрупкая. Голову покрывал шарф. Отложив книгу, мама улыбнулась мне.

«Она все еще красива, – отчаянно подумал я. – К черту рак».

– Привет, мам. – Я поцеловал ее в лоб. – Как себя чувствуешь?

Вряд ли этот вопрос был задан ради правдивого ответа. На прошлой неделе она закончила курс химиотерапии и лучевой терапии, которые еще больше ее ослабили, истощили и вызвали постоянную тошноту. Но она никогда не жаловалась. Ни разу.

Хотел бы я быть таким же храбрым.

– Все хорошо, милый. Просто немного устала сегодня. – Она протянула руку и потрепала меня по щеке, когда я сел на край кровати. – Ты тоже выглядишь усталым. Как прошла тренировка?

– Нормально. Так же, как вчера. Тренер нацелен на еще один чемпионат.

– Я в этом не сомневаюсь. Но что насчет тебя? К чему стремишься ты в этом году? Своем выпускном году.

Как-нибудь пережить его, если ты не сможешь.

– Не знаю, – ответил я. – Хорошо показать себя перед агентами. Наверное, поеду в Алабаму.

– И заставишь своего отца гордиться тобой. – Мама поджала губы. – Я много думала о его футбольных мечтах и о твоих. Иногда у меня возникает ощущение, что у вас они не совпадают.

Казалось так легко рассказать ей правду, но я многие годы сдерживал и скрывал свои эмоции. Запихал их в самый дальний угол, где они и пылились, чтобы папа мог быть счастлив. Он был звездным квотербеком «Алабамы», и его почти наверняка бы выбрали в первом раунде драфта в НФЛ. До катастрофы.

Я до сих пор помню, как смотрел повтор. Один раз. Мой желудок больше одного просмотра выдержать не мог. Папа отступил, чтобы отдать пас, команда нападения рассыпалась, и два защитника повалили его на землю. Затем парни вскочили и отчаянно замахали медикам, потому что нога моего отца была согнута под тошнотворным углом, под которым не должна сгибаться ни одна человеческая конечность.

Конец карьеры.

– Он так сильно хочет этого для тебя, – произнесла мама. – По большей части потому, что сам не смог осуществить свою мечту. Он видит твое будущее таким, какого не было

у него. Но хочешь ли ты этого? Иногда я не очень в этом уверена.

Правда ждала, когда ее выскажут вслух. Все равно что сбросить вес в тысячу фунтов. Или распаковать все те коробки, которые я тщательно хранил в темном уголке. Но если бы я сказал маме правду, она бы настояла, чтобы папа тоже узнал. Это бы его добило. Он и так терял любовь всей своей жизни, а тут еще я. Это было уже слишком.

Я опоздал.

– Ерунда, все хорошо, – ответил я. – Просто устал. Много тренировок. Давай не будем о таких скучных вещах. Но что насчет тебя? Принести тебе что-нибудь? Дазия готовит спагетти…

Мама прищурила ясные голубые глаза. Она знала, что я недоговариваю, но оставила это без внимания. Пока что.

– Эта женщина – настоящий ураган, правда? Я так рада, что она приехала.

– И я тоже. Но она скоро должна вернуться в Вашингтон, да?

– Ненадолго, но обещает прилететь, как только сможет. – Мама сжала тонкими пальцами мою сильную руку. – Я знаю, с ней легче. Хотя о какой легкости сейчас говорить.

– Особенно для тебя, – произнес я, и у меня сжалось горло.

Мама улыбнулась.

– Я больна, но все еще твоя мама, даже если не могу заботиться о тебе так, как мне хочется. Мне никогда не хотелось становиться обузой…

– Глупости, – возмутился я. – Ты не обуза.

– А ты милый мальчик, который превращается в хорошего мужчину. – Она вытащила конверт из сегодняшней почты. – Я записалась в Программу Медицинского центра по уходу за пациентами. Два раза в неделю какой-нибудь перспективный ученик из вашей школы будет проводить здесь вторую половину дня, помогая по дому и заботясь обо мне.

Я открыл конверт.

– Вайолет Макнамара? Она будет твоей… сиделкой?

– Волонтером. Ты ее знаешь?

– В последнее время она бывает в нашей компании. Очень хорошенькая. Умная. Вообще-то… – Я прокашлялся. – Подумываю о том, чтобы узнать ее немного получше. Может быть, пригласить на свидание.

Мама вскинула брови.

– Вот как?

– Ага. Она… она мне нравится.

Господи, я похож на ужасного актера, хуже всех в мире читающего реплику.

Моя мать пристально посмотрела на меня, словно обладала рентгеновским зрением. Если бы это было правдой, возможно, она бы подсказала мне, что со мной не так и почему я не могу даже представить себя с кем-то на свидании. Видел лишь безымянную, безликую девушку, которая заставляет меня смеяться и которой можно рассказать обо всем дерьме, скопившемся на душе, и она все поймет. Никакого осуждения. Только связь.

А может быть, и не девушка вовсе.

Я быстро скомкал эту мысль и упрятал куда подальше.

– Рада слышать, что она тебе нравится, – сказала мама. – Не помню, когда ты в последний раз говорил, что кем-то интересуешься.

Я потер затылок.

– Футбол отнимает очень много времени. Но да, Вайолет… милая.

Боже.

– Что ж, с нетерпением жду встречи с ней. А теперь иди и поешь, пока твой ужин не остыл.

Я чуть не вскочил с кровати, стремясь поскорее убраться подальше от этого разговора.