Когда возвращается любовь
Шрифт:
Гарольд взял меня прямо на глазах у приставленного им же ко мне телохранителя. Я не сопротивлялась, он был моим законным супругом, он был королём. Он ненавидел, когда я плачу, поэтому я терпела, пока он, как стервятник, разрывал мою живую плоть, держа меня за поводок моих собранных в косу волос.
В этом безумном пиршестве моей единственной опорой был холод, исходящий от металлических пластин на одежде Владимира. Владимир был наёмником, которому было нечего терять, и его никто не ждал в его стране: именно таких и брали в личную королевскую охрану, потому
***
– Элизабет, поздравляю вас с премией, – ко мне подошёл репортёр одного большого издания. – Можно задать вам несколько вопросов?
В нерешительности, я кивнула:
– Давайте.
– Ваша главная героиня – Дельфания, в вашей жизни есть её прототип или она – писательский вымысел?
– Дельфания, – начала я, – чисто плод моего воображения. Я не срисовала её ни с одного человека, с которым была бы лично знакома. И не искала её ни в архивах, ни в учебниках по истории. Она просто пришла ко мне, а я рассказала её историю, – я безупречно выдала свою заготовку.
– Вот так, просто взяла и пришла? Вас посещали видения или вы слышали её голос?
– Нет, я не слышала, – соврала я. – Ко мне приходили её мысли… – Я вдруг замолчала, теперь я уже сожалела, что согласилась на это несогласованное заранее со мной интервью.
– Можно ещё один вопрос?
Я хотела отказать, но вокруг меня уже собрались другие журналисты, и я не хотела, чтобы они обо мне что-то плохое подумали:
– Хорошо, но только один.
– Некоторые ваши читатели считают, что вы будто заглянули в одну из своих прошлых жизней и написали про саму себя. Это могло бы произойти в реальной жизни в своё время?
Сделав усилие, я попыталась иронично улыбнуться:
– Ну, если учесть, что в каждой сказке есть доля правды, то… может быть.
– В книге вы до мельчайших деталей передали, как женщина ненавидит мужчину. Откуда это? – прозвучал вопрос уже с другой стороны.
«Почему я не говорю им “Стоп!”?»
Я стояла перед сверлившими меня своими глазами репортёрами, не зная, что им ответить:
– Это просто ко мне пришло.
– А вы сами когда-либо испытывали подобные чувства? Может, вас предал кто-то, кого вы любили?
Я почувствовала, как зачесались мои слегка вспотевшие ладони.
«Почему мне просто не уйти, ничего никому не объясняя?»
Я взглянула на Андреаса и отрицательно покачала головой:
– Мне повезло, что такого в моей жизни не было. И нет.
– Но что-то же вас подтолкнуло так глубоко затронуть столь сильные и яркие чувства?
Я начала нервно теребить кончик моего шёлкового шарфа:
– Я вам уже говорила, это не моя история, это она мне её рассказала…
– Вы хотите сказать, что…
– Интервью закончено, – резко прервал Андреас.
Сильные
– Я так рада, что ты рядом.
Я закрыла глаза и ещё крепче прижалась к Андреасу, сидя на заднем сиденье такси. Его грудь была такой тёплой. Я была уверена, что он никому не позволит меня обидеть. Но вместе с тем, мне было не по себе.
– Я люблю тебя, моя королева.
Губы Андреаса нежно прикоснулись к моим распущенным длинным волосам, которые я никогда не заплетала в косу.
Глава 4. Дельфания
Моя наставница крепко сжала моё запястье, будто хотела сказать, что это последняя мудрость, которую я получу от неё:
– Дельфания, запомни, истинный мужчина никогда не причинит тебе боль. Ты всегда полна, потому что и на сухую землю приходит дождь. А теперь беги! Беги!
Жизнь стремительно покидала её. Она вонзила в своё изувеченное пытками тело маленький ритуальный нож, и настала моя очередь закрывать глаза, которые никогда больше не откроются.
Я бежала так быстро, как только умеют бегать, если тебя преследуют демоны. У меня не было никаких демонов, но в тот момент они во мне точно родились и стали впоследствии моими верными псами, которые гнали меня, не давая ни минуты передышки.
Из шестнадцати учениц осталась только я. Наш храм чистой воды был осквернён: варвары в нём вновь и вновь праздновали свою победу, а кромешная ночь, казалось, никогда не кончится. Я не могла, я не хотела верить наставнице, говорившей, что они просто голодны – голодны до самой крайней ступени, соскочив с которой ты переставал быть человеком, и они держались за неё, хватаясь своими гневом и агрессией за последний живительный глоток. Я не понимала, как она может не ненавидеть их – тех, кто практически распял её, удовлетворяя свои дошедшие до безумия похоти? Я бежала не от них, я бежала от себя, от той внутренней боли и ужаса, которые наизнанку выворачивали моё сознание, на тот момент также балансировавшее на крайней ступеньки человечности во мне.
***
«Я поклялась никогда никому об этом не говорить, даже самой себе. И вот, ты, Атлантика, всё это слышишь, хотя ты и без меня всё прекрасно знаешь. Если бы не ты, я бы так и погибла тогда в твоей бездне. Но ты решила, что мне хватает и своих кошмаров, поэтому ты не нашла другого выхода, как выбросить меня в объятия самой большой любви, которая есть в этом всё ещё живущем на потоках истинной любви мире».
Блики от моего костра красным золотом мерцали в набегавших на берег волнах; вода стремилась поцеловать мои голые ступни, но я сидела далеко от неё.