Когда возвращается любовь
Шрифт:
Мы принимаем за любовь то, что мы хотим. Я никогда не подменяла её ни алкоголем, ни наркотиками, ни агрессией или тщеславием. Я откуда-то знала, что существует любовь в чистом виде, и чувствовала своим живым сердцем, что мне обязательно нужно её встретить. После того, как начались мои отношения с Андреасом, мои фантазии, без которых я уже не могла заснуть, закончились. Я, наверное, исцелилась от иллюзий и даже этого не заметила: теперь у меня не было нужды придумывать несуществующий мир, куда я сбегала от всех своих проблем, разочарований и обид; теперь я была спокойна и счастлива с тем, кого я очень сильно любила, и он любил меня.
***
– Я
– Как он мог!? Просто взял и искромсал их ножом! Всех! На мелкие кусочки?! – Я рассказывала, что случилось, а сама отказывалась в это верить.
– Дельфания, дочка, твой брат не хотел обидеть твоих кукол.
– Но он же…
– Ему самому от этого больно, – она не дала мне закончить мою фразу. – Он любит тебя.
– Нет, не любит, – я топнула ногой.
– Но ты-то его любишь, правда?
Мать смотрела на меня тем взглядом, от которого я была не в состоянии отвести свои глаза, потому что через неё я видела себя. В этом отражении я держала своими детскими ручками большой медный таз до краёв наполненный водой; не колеблясь, я подняла его над своей головой и вылила на себя всё, что там было; я вскрикнула, потому что оно обожгло меня, и я сразу, как от наваждения, очнулась: «Ведь я же люблю…!»
– Правда, – уже спокойно ответила я.
– Ты – непрекращающийся источник любви, моя дорогая. Любовь не может не любить.
В нашей семье мама всегда творила мир, даже когда тучи над нашим домом сгущались.
Глава 6. Ингрид
Я была обещана этому безжалостному монстру, который провозгласил себя королём. Мой отец больше всего хотел влияния. Он очень долго вынашивал свой план, тщательно обдумывал его, засиживаясь подолгу вечерами в своём любимом дубовом кресле у горящего очага. Он всегда звал меня, чтобы я просто, как он говорил, посидела рядом с ним в этом мрачном каменном зале. Мне это не нравилось, но я слушалась. Отец погружался в свои мысли, то и дело поглядывал на меня, иногда его губы искривлялись в едва заметной улыбке. Мне становилось жутко, отчего мои лёгкие застывали, не в силах сделать очередной вдох. Кроме коварства я ничего не видела в его глазах, почему-то становившихся в такие моменты болезненно-жёлтыми.
«Мне холодно. Можно я пойду наверх?»
«Иди, иди. Не хватало, чтобы ты ещё простудилась сейчас».
Как долго отец ещё сидел там, я не знаю. Я залазила в свою кровать и с головой укрывалась шерстяными одеялами. Руки были как ледышки, сердце громко стучало. «Пусть мой муж будет самым добрым для меня мужем», – повторяла я свою молитву и не замечала, как уходила в сон. По пробуждении я не могла ничего понять: не было ни предчувствий, ни картинок, даже кошмаров не было: из сна я не получала ничего, что дало бы мне хоть какой-то ключик, который помог бы мне не потеряться в изощрённой игре моего отца. Я не сомневалась, что на меня отец поставил свою самую большую ставку.
Могла бы я сказать «Нет» его решению? Нет, не могла. Я так боялась этой силы, которая творила все виденные мною жестокости мужскими руками, что я предпочитала не противиться ей, потому что тех, кто был против, всегда или убивали, или их ждала совсем нелёгкая жизнь. Я не хотела умирать, но я также не хотела ни на что влиять в плетущихся на моих глазах одна за другой интригах. Тот, кто молчит, видит всё – это было как раз про меня. «Пусть моё время не придёт», – внушала я себе
Мой отец, добившийся своего положения при дворе подкупами и изменой, всегда говорил: «Побеждает не сильный, но хитрый». Потом он с нескрываемым разочарованием добавлял: «Но ты не сильная и не хитрая», – я догадывалась, что тем самым он намекал о своих сожалениях, что у него родилась дочь, а не сын. Но мой отец был из тех, кто будет делать хорошую мину и при плохой игре, и он уж точно знал, что игра может обернуться даже лучше, чем он на это рассчитывает. Отец подходил ко мне и своими костлявыми пальцами пытался погладить меня нежно по голове, но у него это не получалось – мне было неприятно от проявлений его отцовской ласки. «Но у тебя есть твой отец. Я знаю, что будет для тебя лучше», – эти слова всегда поднимали ему настроение.
У отца был особый талант вводить людей в заблуждение. Он получал своё богатство, играя на людских несчастьях, но он никогда не ввязывался в открытую резню. При мне сменилось трое, и все трое надевали на себя корону. Отец был словно в тени, прятал меня, как прячут свой единственный драгоценный камень. Но почему он захотел отдать своё сокровище самому мерзкому и самому недостойному из покупателей? Наверное, он усмотрел в нём всю ту же силу, хотя, его глаза не могли не видеть, что эта сила грубая и жестокая, даже чересчур… Возможно, именно это видение давало ему гарантии некой стабильности и собственной безопасности, а предстоящий альянс был, в представлении отца, идеалом, которому суждено надолго осесть в кресле короля.
Если бы была жива моя мать, могло бы быть по-другому? Могла ли она что-нибудь возразить отцу? Я никогда не получу ответов, потому что моя мать умерла сразу после родов. Никто мне не рассказывал о ней. Потом у отца было много женщин, но, как бы ему не хотелось, они не рожали от него детей. Поэтому он решил обмануть судьбу, решив, что наследника ему рожу я – наследника, который станет победой его плохо скрываемой алчности. «Ингрид, ты будешь хорошей женой своему мужу», – ходил он вокруг меня своими маленькими шагами. – «Ты будешь слушать его. Тебе главное – родить от него, и на этом твоя миссия выполнена», – отец целовал меня своими мокрыми губами в лоб, от чего я каждый раз морщилась. – «Ты всегда была хорошей девочкой и никогда не расстраивала отца. Повинуйся Гарольду во всём», – его глаза впивались в мою душу. – «В этом будет наша сила, которая убережёт нас от всех, кто захочет эту силу отнять. Ты поняла меня?» – «Да, отец», – другого ответа от меня он никогда не слышал. Но отец сильно ошибался, думая, что любовь может прельститься тем, что ты за неё даёшь.
***
Я потеряла счёт песку, который струился через мои пальцы. Я потеряла счёт звёздам, которые видели в ночи мои глаза. Я потеряла счёт волнам, которые убаюкивали меня, но я так и не заснула.
Мои ноги тихо ступают по мягкой траве. Здесь я не жду нового солнца, здесь я жду себя и своих откровений. Роса блестит повсюду, словно кто-то рассыпал горсть мельчайших бриллиантов. Вот они – капельки королевской крови, горящие то тут, то там по всей земной жизни, которую я в силах узреть. Как часто я сама была этой кровью… Но мне так пока и не удалось собрать в сосуд все мои капли: много пролито, много высохло, но много и впитано плотью, которая не умирает под моими ногами, и надеюсь, ещё долго не умрёт.