Когда взорвется газ?
Шрифт:
— Хватит сопли жевать! «Не знал», «не подумал»… Началась война, поэтому знай и думай! Иначе первым в землю ляжешь! Все, давай по машинам!
Протокольно черный лимузин и протокольный джип пересекли своими колесами рыхлые колеи предшественников, осыпая песок, проехали по лесной дороге и выехали на шоссе. Берег остался пустынным и незапачканным, цвет воды тоже не изменился. На этот раз обошлось без крови и трупов.
Очередной конкурс красоты проходил в центральном зале Дома искусств. Яркий свет софитов,
— Как тебе та, рыженькая? Восьмой номер? — шепотом спросил председатель жюри и одновременно владелец Дома искусств Виктор Богданович Баданец. Жюри сидело за накрытым красной скатертью длинным столом возле самой сцены.
— Принцесса! — Главный архитектор города Иван Гаманец вздохнул и подкатил глаза к высокому, теряющемуся в театральном сумраке, потолку.
— Значит, возьмем в баньку! — Баданец дружески толкнул его локтем в бок и сделал пометку в блокноте. Там уже были учтены пожелания четверых влиятельных друзей.
— А поедет? — не поверил архитектор.
— Конечно. Это ведь финал, тут все девчонки с пониманием. А непонимающие на предварительном отборе отсеялись. Спроси у Павла, какую он выберет?
Гаманец послушно наклонился к сидящему справа Апанасову — заместителю городского головы.
А Баданца кто-то тронул за плечо. Он обернулся и увидел Альберта Юсуповича Ханыкова. Обычно невозмутимое лицо партнера выражало заметную озабоченность.
— Выйдем, Витя, базар есть! — без предисловий сказал он.
— Не могу, сейчас важный момент — голосование!
— В жопу! Выйдем.
Баданец недовольно встал из мягкого кресла, отошел с ним в сторону, к стене, и стал так, чтобы не терять сцену из виду.
— Мне сейчас Кучерявый предъяву сделал! — возбужденно начал Хан. — В крысятничестве обвиняет. Чуть не завалил нас с пацанами на «стрелке»!
Баданец нахмурился. Может, от услышанного, а может, оттого, что рыженькая претендентка на звание «Мисс „Поток“» вдруг сбилась с шага и чуть не упала. Что это с ней?!
— Подожди, какое крысятничество?
— Такое. Навар с радоновых прокачек мы с ним не делим — он это называет крысятничеством!
Оказывается, каблук сломался! Рыжая принцесса сняла туфельку, внимательно осмотрела и отбросила в сторону. «Обезьяны» нарочно друг другу вредят: платья режут, каблуки подпиливают… На одной «шпильке» до победы не доковыляешь, даже если шаг от бедра!
Баданец поморщился.
— А как он пронюхал про радон?
— Не пронюхал: у него документы с полным раскладом. Вот полюбуйся! Все как в аптеке!
Хан протянул Баданцу папку, но тот отвел его руку.
— Откуда документы?!
Рыжая сняла и вторую туфельку, царственным
— От одной из твоих прошмандовок, вот откуда!
Баданец изумленно посмотрел на сцену, где, очаровательно улыбаясь, вели борьбу за корону не отягощенные одеждой девушки.
— Да ты что, Хан, совсем с катушек съехал? Откуда у них секретные документы?!
Альберт даже не улыбнулся.
— Да не от этого мяса! Твоя бухгалтерша — сука, Шматко, с ним спуталась!
— Ну, а от меня ты чего хочешь? — довольно раздраженно спросил Баданец. — У меня вот финал. Чего ты мне всякую фигню на уши вешаешь? Кучерявый — твой человек, ты его на «Факел» поставил. Он тебе предъяву кинул — так и разбирайся, как положено! У меня другие проблемы, их «калашами» и гранатами не решишь! Ты знаешь, что москали грозятся газ перекрыть? Тогда наш конвейер встанет, завод остановится, поставки радосина прекратятся, все планы полетят к черту! Ты соображаешь, что тогда с нами будет? Со всеми?!
Финальное дефиле закончилось, конкурсантки выстроились в ряд, ожидая решения жюри. Рыженькая «восьмерка» все так же стояла на цыпочках, сохраняя изящество и без модельных туфель. Зал аплодировал. И крупные солидняки в первых рядах, и мелочь пузатая сзади, и жюри в президиуме. Алина, секретарь жюри, подбежала и взяла Баданца за рукав.
— Извините, Виктор Богданович, надо распределить места и голосовать! Вас все ждут!
— Все, я занят, — сухо сказал тот Ханыкову. — Ты знаешь, что делать. Иди и разбирайся со своим другом!
— Виктор, ты видел передачу «Скандальные расследования»? — Голос Скорина звучал, как обычно, хотя интонации не предвещали ничего хорошего. А может, сам вопрос сулил нешуточные неприятности.
— Конечно, видел, Валентин Леонидович, мне сразу доставили запись…
Баданец старался говорить как можно свободней и беззаботнее, но, судя по тому, что он встал, расслабил галстук и нервно ходил взад-вперед по своему огромному кабинету, это была хорошая мина при плохой игре, а на самом деле руководитель «Потока» изрядно взволнован и даже напуган. Во всяком случае, заглянувшая было секретарша Мариша, находившаяся с шефом в более чем доверительных отношениях, лишь взглянув на его лицо, отпрянула и бесшумно прикрыла полированную дверь.
— И что скажешь? Что этот твой журналист, э-э… Черепахин засветился там опять совершенно «случайно»?
— Да грош цена этому вшивому расследованию! — ровным голосом продолжил Баданец. — И этому Черепахину тоже…
В кабинете круглый год поддерживалась температура 21 градус, но сейчас его волевое лицо покрылось потом, и он вытерся большим белым платком. Но не сдержался и повысил голос:
— Они же ничего не знают! Что они показали? Манометры и забор? Да высказали догадки: мол, тут что-то нечисто? Ну и хрен с ними! Сейчас такие «разоблачения» по всем каналам крутят…