Когда я думаю о Блоке…
Шрифт:
А. П. Чехов ехидно заметил: «И ноги у них (декадентов. – Д. М.) не бледные, а такие же, как у всех, – волосатые».
«1910 год – это кризис символизма, о котором тогда очень много писали и говорили как в лагере символистов, так и в противоположном. В этом году явственно дали знать о себе направления, которые встали во враждебную позицию и к символизму, и друг к другу: акмеизм, эгофутуризм и первые начатки футуризма» (А. Блок).
На вопрос о символизме Блока есть простые и лаконичные ответы. «Блок был символистом до мозга костей» (Андрей Белый). «Блок, порой бунтовавший против символизма, был одним из чистейших символистов» (В. Ходасевич). «Блок редкий, по-моему, пример прирождённого символиста» (И. Ф. Анненский). Эти суждения подкрепляются
«…Я уже сделал собственную жизнь искусством (тенденция, проходящая очень ярко через всё европейское декадентство)». О себе он написал: «Символистом можно только родиться…»; «… мы, русские символисты…». Однако, оставаясь в русле символизма, Блок не мог остановить «подземного роста души». Реальное начинает соперничать с мистическим. Войдя в другую стихию, «…из болота – в жизнь…», он и её постигает посредством символа. Но символ теснит метафора. «Блок – поэт метафоры» (В. М. Жирмунский). «Метафоризм – стенография большой личности, скоропись её духа» (Б. Пастернак).
И очи синие бездонные
К. М. С. в жизни и творчестве Блока
Стихи его ни о чём не рассказывают, но все передают, потому что… его стихи не «о чём-то», а сами это «что-то».
В автобиографических материалах, напечатанных в 7-м томе собрания сочинений издания 1960 года, Александр Блок сообщает о себе: «Сын профессора Варшавского университета А. Л. Блока» (1905); «Потомственный дворянин» (1915). В «Автобиографии» напишет: «Семья моей матери причастна к литературе и науке» (1915). Здесь же о творчестве: «Сочинять я стал чуть ли не с пяти лет ‹…›. Серьёзное писание началось, когда мне было около 18 лет…». «Всё это были – лирические стихи…». А серьёзная любовь случилась в шестнадцать с половиной лет…
За всё время существования искусства, в том числе и поэтического, в нём выкристаллизовались так называемые «вечные темы»: жизнь и смерть, человек и природа, личность и история, хаос и космос, столкновение стихийных и разумных начал… В искусстве это диалектическое единство противоположностей воплощается по-разному. У А. С. Пушкина эти два начала стремятся к взаимодополнению, к слиянной цельности. У А. Блока, как и у Ф. М. Достоевского, они находятся в вечном борении, противостоянии. «Вечные» понятия, воплощённые в поэтических словах-символах, рассыпаны по всем художественным текстам в юношеском цикле Блока «Ante lucem» (1898-1900), которым открывается «трилогия вочеловечения». Здесь доминирует «живописание природы отвлечёнными общими словами из пушкинского словаря» (Б. Пастернак).
Название «Ante lucem» содержит в себе два смысла. Первый определяется понятием миросозерцания. «Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною ‹…›. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы» (Бытие, I, 2-4). Чувство состояния мира в первые дни творения мистически присутствует у Блока в «живописании природы»:
Земля пустынна, ночь бледна,Недвижно лунное сиянье,В звёздах – немая тишина –Обитель страха и молчанья…Здесь «Ante lucem» можно перевести как «До света». Второй смысл названия связан с мотивом самосознания Блока: уже пишу стихи, но ещё не поэт.
Хоть всё по-прежнему певецДалёких жизни песен странныхНесёт лирический венецВ стихах безвестных и туманных, –Но к цели близится поэт,Стремится, истиной влекомый,И вдруг провидит новый светЗа далью, прежде незнакомой…Этот
Эпицентром цикла выступает стихотворение «Dolor ante lucem». На это указывает и повтор названия цикла, и его латинский язык.
Каждый вечер, лишь только погаснет заря,Я прощаюсь, желанием смерти горя,И опять, на рассвете холодного дня,Жизнь охватит меня и измучит меня!Я прощаюсь и с добрым, прощаюсь и с злым,И надежда, и ужас разлуки с земным,А наутро встречаюсь с землёю опять,Чтобы зло проклинать, о добре тосковать!..Боже, боже, исполненный власти и сил,Неужели же всем ты так жить положил,Чтобы смертный, исполненный жизненных грёз,О тебе тоскованье без отдыха нёс?..Поэт ощущает себя на вечной границе между тьмой («погаснет заря») и светом («на рассвете холодного дня»). Жизнь человеческого духа равновелика жизни природы: вечная смерть и вечное возрождение. В этом её гармоническая дисгармония, то, что в «Стихах о Прекрасной Даме» будет определяться как «смыкание кругов». Для поэтики блоковской лирики характерно завершение «на самой высокой точке, к которой как бы стремится всё стихотворение» (Ю. Тынянов).
Эволюция «сюжета чувств» в «Ante lucem» состоит в том, что постепенно в мир реальной земной природы вторгаются астральные мотивы, и на рассветно-закатном горизонте начинает мерещиться Она – будущая Прекрасная Дама.
…Устал звучать, смолкает звёздный хор.Уходит ночь. Бежит сомненье.Там сходишь Ты с далёких светлых гор.Я ждал тебя. Я дух к тебе простёр.В тебе – спасенье!З. Г. Минц в статье «Символ у Блока», говоря о его ранних произведениях, находит в них «те же смысловые и грамматические модели символообразования, что и в последующем творчестве. Конкретизируя эту общую мысль, укажу на некоторые, не комментируя их.
«Поэтика контраста» как выражение двоемирия. Хронотопы и многозначность понятий «здесь» и «там». Парадоксальное сочетание «поэтизмов» и «прозаизмов». Приём повтора. Перетекание мотива из одного стихотворения в другое. Двойные эпитеты, анафоры, кольцевая композиция как знак «вечного возвращения». Трехчастность синтаксических повторов. Многочисленные «я», лишающие стихи безличности, а возможно, и понятия «лирический герой». Музыка стиха в «неотразимо заразительных ритмах», звукопись, «совокупность его пауз, аллитераций, ассонансов» (К. Чуковский). Роль пунктуационных знаков и фигур умолчания в художественно-эмоциональном смысле стихотворений. Коннотативность слов-символов.