Когда я закрываю глаза
Шрифт:
– Да. Читать их очень захватывающе.
В дни, когда мне казалось, что лучше уйти, чем остаться, я увлекся историями о реальных людях. Мне были неважны их возраст, деятельность, происхождение. Читая биографии, я обнаружил, что не только моя жизнь тяжела и откровенно паршива, не только у меня есть подобные проблемы – у всех людей так. И это помогло. Я понял, что не такой уж и странный.
– Хочешь что-нибудь попить?
Надо было спросить об этом еще внизу.
– Водички бы. Спасибо, – попросила Нора.
По ней видно, что она еще не до конца оправилась после аварии.
–
Я солгал бы, сказав, что не рад видеть Нору у себя в комнате. Просто это так необычно. Непривычно.
Мимолетно.
Внизу я столкнулся с мамой. Она стояла, прислонившись к кухонной тумбе, и будто ждала меня. Хочет обсудить внезапный визит? Да пожалуйста. Только пусть сама начинает разговор. Мне сейчас не до объяснений, почему Нора Фрей сидит на диване в моей спальне, голова забита совсем другим. Например, мыслями о том, почему я так рад, что Нора здесь…
– Итак.
Вот и начало. Вода журчала, наполняя стакан. Мама громко вздохнула:
– Нора пришла.
– Ага.
– С каких это пор…
– С каких это пор мы снова общаемся? – догадался я.
Мама кивнула.
– С тех пор, как я навестил ее в больнице.
– В больнице? Что же ты молчал? Она в порядке?
– Молчал, потому что не хотел об этом говорить, – коротко признался я, беря стаканы с водой.
– Понимаю.
– Теперь ей лучше. Она попала в аварию.
Мама редко смотрит новости и совсем не читает газеты. Говорит, мол, от них одно расстройство.
– Та ужасная авария на автостраде? Я о ней слышала, но не знала, что Нора находилась в машине. Но она была там, да?
Я кивнул. Мама со вздохом потерла лоб:
– Мне нравится Нора. Всегда нравилась. Вот только… Сэм, береги себя, ладно?
– Ладно.
– Я не настаивала, когда ты не хотел говорить на определенные темы, делиться с нами своими страхами. Иногда ты просто не мог сказать об этом. Тебе потребовалась терапия. Я ведать не ведаю, какое отношение Нора имеет к тем временам. Но вы неожиданно оборвали все контакты и очень долго не общались. А теперь, годы спустя, она так же неожиданно объявилась снова. Я переживаю. Так что пообещай мне. Пообещай, что побережешься.
– Обещаю.
Мама ничегошеньки не знает о тех событиях. Терапевты должны хранить врачебную тайну, а мне самому так и не хватило духу рассказать ей обо всем. Наверное, это было ошибкой. Мама не совсем понимала, через что мне пришлось пройти в школе, но могла соотнести одно с другим. Любой идиот в состоянии сложить два и два.
– Кто стащил мои очки? Да чтоб вас! – раздался вопль дедушки из соседней комнаты.
Мама закатила глаза.
– Пойду проведаю его. Очки наверняка сидят у него на лбу, – с этими словами она похлопала меня по плечу и ушла с кухни.
Я вернулся в комнату. Нора лежала на диване и смотрела в окно, открывавшееся вертикально. Оно было распахнуто так широко, что можно было на него лечь.
Может, зря я пообещал маме, что поберегусь? Смогу ли я поберечься, ведь мой личный криптонит снова оказался на моей орбите.
Я протянул Норе стакан. Приподнявшись, она взяла его
– Мы всегда лежали на этом диване. По ночам искали, считали на небе созвездия. Однажды мы увидели падающую звезду и пожелали себе приключение. Одно большое.
Я сел на диван рядом с Норой. Уже много лет не смотрел в окно с целью увидеть звезды.
– Было дело. Ты тогда меня отругала, – вдруг вспомнил я.
Нора рассмеялась:
– Потому что ты загадал желание вслух! Тогда оно не сбудется, это всем известно!
Наши взгляды встретились. В горле у меня словно появился ком. Нора всегда была очень красивой. В классическом смысле красивой, хоть и не идеальной. Но глядя на девушку перед собой, я видел не просто аккуратный остренький носик, большие круглые глаза и улыбку, заставляющую забыть собственное имя, – за всех не поручусь, но на меня она действовала именно так. Нет, я видел мечты, желания Норы, ее стремления к чему-то большему, ее тягу к приключениям, ее радость. Я распознавал жажду жизни, амбиции, темперамент. Она воспринимала мир иначе, чем я, – красочнее, круглее, мягче. Во всем сложном Нора замечала простое. Она расширяла мой кругозор.
Так думал я, глядя на Нору. Мы улыбнулись друг другу, и я дернул рукой, будто собираясь прикоснуться к ней. Это меня отрезвило: в лицо словно брызнули холодной водой. Я неловко закашлялся.
– Так и есть, – голос срывался, и я сделал глоток. – В общем, где тот список?
Теперь лицо Норы выражало возбуждение. Поставив стакан, она покопалась в рюкзаке и достала сложенный листок.
– Здесь немного. Честно говоря, получилось как-то сумбурно, – скорчила гримасу Нора.
Я забрал список, чтобы пробежаться по нему глазами. Что ж, она не преувеличивала. Мало и сбивчиво.
– Ты ведь многого не знаешь? Исчезли не только эмоции?
Пождав губы, Нора вздохнула:
– Нет. Кажется, что обычные воспоминания тоже пропали. Среди прочего те, в которых… – она умолкла, не договорив, вздрогнула, посмотрела на меня. Выражение ее лица вдруг смягчилось. – Наверное, те, в которых мы потеряли друг друга. Воспоминания о тебе. Ты сказал, что мы больше не друзья, но… мне кажется, что это не так. Не понимаю, почему.
Она покачала головой, смяв в пальцах свой пуловер. У меня внутри все перевернулось, а сердце защемило. В больнице я спросил Нору, что она помнит, и еще тогда понял – с ней что-то не так. Но теперь казалось, будто она забыла намного больше, просто не хотела признаться в этом даже самой себе.
Нора совсем забыла последние три года, о том, что мы не общались все это время. И теперь именно я помогаю ей искать воспоминания. Вот ирония.
– Почему твои мысли крутятся вокруг прошлого? – пробормотал я. – Думай о настоящем. Думай о будущем.
Кровь шумела в ушах, и я не знал, как со всем справиться. Раны еще не зажили.
– Мудрые слова. Но прошлое тоже принадлежит мне. Особенно это прошлое. Разве нет? – Нора вопросительно посмотрела на меня. Наши взгляды снова встретились, и мне захотелось взять ее за руку, как раньше. Вспыхнуло желание защитить Нору. Но теперь… я себя-то защитить не в силах.