Когда закончилась нефть
Шрифт:
Тэрц посигналил. Он мог выйти и сам открыть ворота, но сибирские обычаи гостеприимства могли отличаться от привычных уральских (в том, что горцы и здесь гостеприимны, Тэрц не сомневался).
Выйти все-таки пришлось. Когда Тэрц открывал ворота, его охватил знакомый с детства азарт — вдруг это брошенная заправка? Вдруг можно похозяйничать вволю? Проверить уровнемер, заглянуть в резервуар.
Среди путников издавна ходили легенды о приютах, забытых вдали от трасс, о бесхозных цистернах, о ржавых пистолетах, которые послушно исторгают сотни литров бензина.
Тэрц в чудеса не верил, но сердце замерло.
Он подъехал к колонке, вышел из машины, всмотрелся в грязное окно хижины, крикнул: «Хозяин!» — и с нетерпением вслушался в тишину. Сердце ускорилось. Мечта любого путника — хотя бы на пять минут стать королем приюта, одним из тех странных созданий, что уже двести лет жонглируют судьбами людей.
— Хозяйка, — раздалось сзади.
Тэрц вздрогнул и обернулся. В воротах стоял девушка — гигантских размеров фуфайка, неуверенно растущая из нее цыплячья шея, поверх шеи — бледное лицо в обрамлении черных волос, ружье и вязанка мертвых чибисов через плечо.
Женщина — горец?! О таком Тэрц не слышал (а у путников лучшие по нынешним меркам системы связи). Увидеть подобное казалось еще более невероятным, чем обнаружить затерянное озеро нефти. Тэрц не сразу сообразил — усложняет ли его задачу то, что ему придется входить в доверие к девушке, упрашивать ее о бесценном подарке.
Все без исключения горцы до этого момента напоминали Тэрцу Федора Конюхова — знаменитого путника углеводородной эры, который ходил под парусами и летал на аэростатах, предусмотрительно избегая неизлечимой зависимости от углеводородов.
Домашние заготовки Тэрца спутал вид безбородого горца, который к тому же обходится без рычага между ног, придававшего дополнительную устойчивость скатывающейся в пропасть цивилизации.
Тэрц молчал.
— Сколько времени ты ищешь пути? — Девушка неприветливо уткнулась взглядом в лицо Тэрца.
— Всю жизнь, — привычно отозвался он.
— Значит, ты научился ждать. — Не приглашая, девушка направилась в хижину, Тэрц поплелся за ней.
«Баста», — плакали мечты о Владике. Дама-горец (Тэрц не придумал, как будет горец в женском роде… горка?) четко указала — она будет крайне требовательна к объяснениям и желаниям Тэрца.
Сколько дней уйдет на обхаживание, сколько бензина получится добыть? Вечные Вопросы Путника. Отвечать на них приходится каждый раз, когда машина доест топливо.
Очухавшийся внутренний голос подсказывал Тэрцу — эта остановка может стать последней. Вслед за ним покорно замрет Земля. Наступила пора говорить правду об истинном значении своего Пути?
Тэрц не слышал, чтобы у горцев был кодекс поведения, чести, утвержденные ритуалы или что-то в этом духе. Они редко покидали заправки, не собирались вместе, не участвовали в скудной общественно-политической жизни городов, рассеянных по земле и связанных ныне в основном волей горцев.
Однако говорили и действовали горцы словно по утвержденному
Девушка зашла в прихожую, скинула фуфайку. Моментальное преображение — неустойчивый ком на тонких ножках стал худой изящной нимфой в короткой маечке. Фуфайка вполне могла стать вместительным гнездом для столь миниатюрного существа.
Повеяло сладким, лесным. Сколько она бродила по июльской жаре?
Тэрц рефлекторно подтянул дырявые джинсы, поправил волосы. Женщины у него не было четыре месяца. Все это время он мусолил воспоминания о последней феерической ночи в Москве, пресыщенной всевозможными экспериментами с плотью.
Внутреннее убранство хижины было под стать внешнему — исключительно прагматичное: поесть, поспать. Оно и понятно; все горцы по сути — смертники, об этом свидетельствуют тысячи воронок на месте заправок.
Вместе с тем многие камикадзе постутлеводородной эры не гнушались украшать жилище, коллекционировать пустяки, жить на широкую ногу, прекрасно понимая — в какой-то момент все пойдет прахом.
Его новая знакомая явно была не из таких. Неприветливая, неразговорчивая, сухая, как мир вокруг. Никакого удовольствия от беседы с ней не предполагалось. Она пренебрегла ритуальным вступлением, не предложила сесть и в лоб спросила:
— Куда путь держишь?
— Владик, — сознался Тэрц. Он по-прежнему не представлял, как вести беседу. Его мудрые коллеги использовали любое телодвижение, мимолетные гримасы, чтобы получить преимущество в неравном противостоянии с горцами. Путники-теоретики наизусть знали всех психологов углеводородной эры. А Тэрц всегда надеялся на интуицию и внутренний голос, который сейчас нашептывал что-то невнятное.
— Сколько литров будешь просить? — поинтересовалась девушка.
— Двадцать, — ответил Тэрц. Как в омут головой. Последний раз везение на двадцатку случилось пять лет назад, когда он ехал из Тюмени в Джанкой.
— Решение может не быть скорым, — ответила девушка.
— Дашь? — осмелился Тэрц, подумав не только о бензине, но и ее теле.
— Не знаю, — неожиданно ответила она.
Второй сюрприз сегодня — горцы никогда не расписывались в незнании!
Девушка внезапно внимательно всмотрелась в лицо путника, и тот на одну беспокойную секунду решил — она знает о нем все. Знает, что он скажет, как попросит, почему так беспокойно стучит его сердце и тянет внизу живота.
— Меня Ли зовут, — сказала она.
«Что-то сегодня случится. Определенно, — заговорил внутренний голос, — день сюрпризов. Впервые за твою карьеру. А глаза у нее зеленые. И соски лишь немного меньше фар моей старушки. Шоколадные».
Горцы не называют своих имен! Горцы никогда не делают шаг навстречу путникам. Горцы всегда выполняют свою главную задачу — не дарить людям то, в чем люди больше всего нуждаются. Конечно, речь не о любви, а о горючем, которое так же, как и двести лет назад, получают не из вздохов и слов, а из нефти и газа.